Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2

Вот барин уехал, а эту жену его, Аленушку, дворовые ненавидели, взяли привязали ей на шею камень большущий и бросили в реку, а вместо ее другая убралась в ее платье. Барин приехал и не узнал. Эта другая жена хотела известь и козельчика и велела барину зарезать его. «Я. — говорит, — хочу козлиного мясца». Барин велел слугам зарезать козельчика. Козельчик почуял, приходит к барину и говорит: «Барин, барин! Пусти меня на речку водицы испить, кишочки промыть, твоей барыне лучше будет кушать!» — «Ступай, да не уходись[252]». Он пошел, на бережку сел и стал кричать: «Аленушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего; меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» А она ему говорит, выныривая из реки: «Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего; тяжел камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шелкова трава ноги спутала!» Козельчик пошел домой, полежал и опять у барина просится на реку; барин пустил и послал следом слугу посмотреть, зачем он часто ходит туда. Козельчик сел на бережку и опять закричал: «Аленушка, сестричушка, тебе тошно, а мне тошней твоего; меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» Она ему говорит: «Иванушка, родимый мой, тебе тошно, а мне тошней твоего; тяжел камень ко дну тянет, бела-рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шелкова трава ноги спутала!» Пришли домой, слуга ничего не сказал барину; а козельчик немножко повернулся и опять просится у барина на речку водицы испить, кишочки промыть. Барин отпустил и сам пошел следом. Козельчик сел на бережку и стал опять кричать: «Аленушка, сестричушка, меня, козла, хотят резать, ножи точат булатные, котлы кипят немецкие, огни горят всё жаркие!» И она выныривает из реки и говорить стала: «Иванушка, родимый мой!..» Как барин то угадал, да вдруг кинется и вытащил ее; узнал обо всем, всех пересек, а которая на место ее сделалась (ту) прогнал; а с этой начал жить-поживать по-прежнему, и козельчику стало хорошо.

№263 [253]

Жил старик со старухой. У них был сынок Иванушка и дочка Оленушка. Отец послал их в лес за ягодками. Они пошли; пришли в лес и нашли земляночку. Оленушка сказала: «Давай, братец, взойдем в эту землянку». Взошли и увидели: лежит на печи и спит яга-баба. Они сели на лавку и стали играть Оленушкиным кольчиком[254]. Долго ли, коротко ли в ней посидели, потом вышли из землянки. Отойдя немножко, Оленушка сказала: «Ох, братец Иванушка! Я кольчико-то позабыла в землянке на окошечке; поди возьми его, да смотри не лижи козлиного сальца, что на лавочке лежит».

Пошел Иванушка и дорогою сам с собою думает: что мне сестрица не велела лизать сальца? Пришел в землянку, взял кольчико и лизнул сальце, да и сделался козлом. Надел кольчико на рога, бежит к Оленушке и блеет по-козлиному. «Ох ты дурачок, Иванушка! — говорит Оленушка. — Ведь я тебе наказывала, чтобы не лизал сальце; а ты не послушал-таки меня!..» Взял их барин к себе, и живут они у него с год времени.

Вот пришли к Оленушке дочери яги-бабы, зовут ее купаться. Долго она отказывалась; наконец уговорили. Пришли к воде, скинули с себя рубашки, полезли в воду. Ягины дочери привязали Оленушке на шею камень и пустили с ним в воду... Козленочек ходит на бережок и горько плачет, приговаривая: «Оленушка, сестрица моя! Ты выдь ко мне, ты выгляни: я братец твой, Иванушка, пришел к тебе с нерадостной весточкой, меня, козла, убить хотят, зарезати...» Оленушка из воды отвечает ему: «Ох, братец мой Иванушка! Я рада бы к тебе выглянуть, тяжел камень ко дну тянет...» Слуги прошли за козленочком, и как на его голос выглянула из реки Оленушка — они тотчас схватили ее и вытащили на берег. Барин взял Оленушку к себе в дом, а козла Иванушку пустил в сад гулять, а дочерей яги-бабы приказал расстрелять.

Царевна — серая утица

№264 [255]

Жил царь с царицею, у них были дети: сын да дочь; сына звали Дмитрий-царевич, а дочь — Марья-царевна. Были приставлены к царевне и няньки и мамки, и ни одна не могла ее укачать-убаюкать. Только брат и умел это сделать: бывало, придет к ее кроватке и начнет припевать: «Баю-баюшки, сестрица! Баю-баюшки, родная! Вырастешь большая, отдам тебя замуж за Ивана-царевича». Она закроет глазки и заснет. Прошло несколько лет, собрался Дмитрий-царевич и поехал в гости к Ивану-царевичу; прогостил там три месяца — много играли, много гуляли; стал уезжать и зовет к себе Ивана-царевича. «Хорошо, — говорит, — приеду!» Воротился домой, взял портрет своей сестры и повесил над своею постелью, и так хороша была царевна, что все бы смотрел на ее портрет: глаз оторвать невозможно!