Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 2

Пошла царевна к отцу, подходила к нему близко, поклонялась низко, смотрела прямо, говорила смело: «Государь ты мой батюшка! Прошу твоей милости — дай мужу моему, а твоему зятю, Незнайку-дураку, чашу зелена вина выпить да свиной окорок на закуску». Отвечал ей царь: «Под лежачий камень и вода нейдет! Вот твой муж, а наш зять, когда было скучно-печально, так он — всем людям на посмех — в деревню убежал; а теперь, как мы победили, назад воротился да на печку повалился. Кабы, дочь моя милая, вышла ты за такого мо́лодца, что на брань выезжал да вражью силу побивал, и нам бы любо и тебе не подло[396] было! Ну, так и быть: как со стола понесут, тогда и вам остаточки подадут». Говорила на то царевна: «Не всем таковым быть, как твои старшие зятья, что в боевое время в заповедных лесах пролежали, а теперь на пир прибежали — пьют да веселятся! А нам с мужем после их блюдолизничать — статошное ль дело?»

Еще пир не скончался, а курьер уже догнал во срацынское королевство; скоро к сильным богатырям приезжал, скорее того несчастие объявлял: «Наезжал-де молодой боец, убил брата вашего, на́ поле трупло его валяется, горячая кровь проливается, сила-армия и конная гвардия вся в плен ушла». Тут братья-богатыри рассердилися, скорёхонько на коней садилися, накладывали на себя латы булатные, кольчуги железные, прибирали оружие военное: мечи-кладенцы, боевые палицы, сабли вострые, копья долгомерные, и отправлялись во путь, во дорогу; наперед себя посылали к царю посланника с таковым письмом: «Отдай-де того мо́лодца, что пролил кровь нашего брата; ежели не отдашь, то всю силу твою мечом побьем, стольный город на огонь пустим, народ в плен возьмем, а тебя самого при старости горькой смерти предадим». Приезжает посланник в царский дворец и подает то письмо государю; царь взял, распечатал и как стал читать — его резвые ножки подломилися, его белые ручки подрогнули, ясные очи смотреть не могут — катятся слезы горючие...

Здумал царь, велел послать во все стороны курьеров, собирать думных людей, генералов и начальных офицеров; от малого до великого начал выспрашивать: кто из них ведает про того мо́лодца, что срацынского рыцаря на бою победил? Никто не знает, не ведает; большие чины за средних хоронятся, средние за малых прячутся, а от малых ответу нет. Так ни с чем и отпустил царь посланника. Подступили срацынские богатыри[397], начали города-села разбивать, огню предавать. Незнайко на печке лежит, его ретивое сердце кипит; говорит он жене таковую речь: «Жена моя милая, у отца постылая! Пойдем со мной в деревню, здесь жить тесно стало». Отвечает царевна: «Я в деревню нейду, лучше здесь помру!» Сошел Незнайко с печки, воздохнул тяжело: «Прощай, — говорит, — жена моя милая! Коли отца твоего побьют, и тебе живой не остаться». Брал на плечи деревенское платье, на голову шляпу, в руки батог[398], вышел — сам осматривается: не увидал бы кто. Заприметил его царь с балкона — богоданный батюшка: «Что это за дурак такой! Убежать хочет, а того не ведает: коли что случится, всех найдут...» Старшие зятья возле стоят, думают — как бы честь свою показать: «Государь наш батюшка! Собирай-ка силу-армию и конную гвардию; мы тебе в беде помога!»

Начал царь силу собирать, полки устраивать; зятья свои рати прибавили и пошли на брань. Напустились срацынские богатыри на те передовые полки, страшно мечами бьют, вдвое конями мнут; потекла кровь ручьями, раздались стоны раненых. Незнайко услыхал, на помочь поспешал, пришел на высокий холм и скричал богатырским голосом, молодецким посвистом. На тот его крик бежит из чиста́ поля добрый конь, бежит-спотыкается. «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок! Что бежишь-спотыкаешься? Аль несчастье слышишь?» Отвечает добрый конь: «Будет кровь на обоих — на коне и на хозяине!» Накладывал Незнайко на своего коня узду тесмянную, потники, войлоки, седельце немецкое, подтягивал двенадцать подпруг, тринадцатую нагрудную: подпруги все были белошелковые — того шелку чистого, пряжицы были красного золота — того золота аравицкого, спенки были булатные — того булата заморского, и то не для басы добра мо́лодца, а для крепости богатырския, потому — шелк не рвется, булат не гнется, красное золото не ржавеет. Снарядил коня, начал себя снаряжать: накладывал платье рыцарское, латы булатные, в руки брал железный щит, боевую палицу, к ногам прицеплял копье крепкое, долгомерное, на бедре саблю вострую, позади себя меч-кладенец.