Народные русские сказки. Том 1

Тут и порешили: Царенко будет меньшой брат, Поваренко — подстарший, а Сученко — самый наистарший, и пустились опять в путь-дорогу. Смотрят — перед ними степь расстилается, на той степи палатка разбита, у палатки конь стоит, ярую пшеницу ест, медовой сытой запивает. Посылает Иван Сученко Ивана-царевича: «Пойди узнай: кто в палатке?» Вот Царенко приходит в палатку, а там на кровати Белый Полянин лежит. И ударил его Белый Полянин мизинцем по' лбу — Царенко упал; он взял его да под кровать и бросил. Посылает Сученко Ивана Поваренка; Белый Полянин и этого ударил мизинцем по' лбу и бросил под кровать. Сученко ждал, ждал, не дождался; прибегает туда сам, как ударит Белого Полянина раз — он и глаза под лоб! После вынес его из палатки, свежий ветерок пахнул, Белый Полянин ожил и просит: «Не убивай меня! Прими за самого меньшого брата!» Иван Сученко его помиловал.

Вот все четыре брата поседлали своих коней и поехали пущами да рощами; долго ли, коротко ли ехали — стоит перед ними дом в два этажа под золотой крышею. Зашли в этот дом — везде чисто, везде убрано, напитков, наедков вдоволь запасено, а живых людей нет никого; подумали-подумали и положили пока здесь проживать — дни коротать. Утром три брата на охоту поехали, а Ивана-царевича дома оставили за хозяйством смотреть. Он наварил, нажарил к обеду всякой всячины, сел на лавке да трубку покуривает. Вдруг едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета2 на семь саженей лита, и просит милостыни. Царенко дает ему целый хлеб; дед не за хлеб, за него берется, крючком да в ступу, толк-толк, снял у него со спины полосу до самых плечей, взял половою3 натер да по'д пол бросил… Вернулись братья с охоты, спрашивают Царенка: «Никого у тебя не было?» — «Я никого не видал; разве вы кого?» — «Нет, и мы не видали!»

На другой день дома остался Иван Поваренко, а те на охоту поехали. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Поваренко дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил… Вернулись братья с охоты и спрашивают: «Никого у тебя не было?» — «Нет, никого! А вы разве видели?» — «Нет, и мы не видали!»

На третий день дома остался Белый Полянин. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж едет дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Белый Полянин дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу, толк-толк, снял кожу до самых плечей, половою натер да под пол бросил… Приехали братья с охоты: «Ты никого не видал?» — «Нет, никого; а вы?» — «И мы тож!»

На четвертый день остался дома Иван Сученко. Наварил обедать, сел на лавке и курит трубку — аж опять едет старый дед в ступе, толкачом подпирается, под ним ковета на семь саженей лита, и просит милостыни. Сученко дает ему булку; он не за булку, а за него, крючком да в ступу — ступа и разбилась. Иван Сученко ухватил деда за' голову, притащил до вербового пня, расколол пень надвое да всадил дедову бороду в расщелину, а сам — в горницу. Вот едут его братья, меж собой разговаривают.

«Что, братцы, вам ничего не случилось? — спрашивает Царенко. — А у меня так рубаха совсем к телу присохла!» — «Ну, и нам досталось! До спины доторкнуться нельзя. Проклятый дед! Верно, он и Сученку содрал». Приехали домой: «А что, Сученко Иван, никого у тебя не было?» — «Был один нахаба4 , так я ему по-своему задал!» — «Что ж ты ему сделал?» — «Пень расколол да бороду всадил». — «Пойдем посмотрим!» Пришли на деда смотреть, а его и след простыл! Как попал он в тиски, начал биться, рваться и таки выворотил весь пень с корнем и унес с собой на тот свет; а с того света он приходил до своего дома под золотою крышею.

Братья пошли по его следам, шли-шли — стоит гора: в той горе ляда5 ; взяли ее отворили, привязали до каната камень и опустили в нору; как достали камнем дно, вытянули его назад и привязали до каната Ивана Сученка. Говорит Сученко: «Через три дня как встряхну канат — сейчас меня вытягайте!» Вот опустили его на тот свет. Он вспомнил про царевен, что' покрали на тот свет три змия: «Пойду их шукать!»6