Народные сказки и легенды

– Не думайте, моя госпожа, что останки вашего дорогого супруга были растоптаны или поруганы врагом. Союзники удержали поле битвы за собой и добились блестящей победы. После сражения рыцари, собравшись вместе, отдали дань уважения своему брату и верному другу, а потом как святыню подняли его тело и со всей торжественностью предали земле. Но сердце было передано для бальзамирования врачам, и благородные союзники в ближайшем будущем с почетным посольством перешлют его вам. Все войско стояло с приспущенными знаменами, опустив копья, а рыцариподняли вверх обнаженные мечи, когда мимо, в торжественной тишине, проходила похоронная процессия. Военный оркестр играл похоронный марш; глухо гудели литавры и свирели протяжно вторили им. Впереди шел маршал [136] с черным жезлом в руке; за ним следовали четыре достойнейших рыцаря: первый нес панцирь, второй – стальной щит, третий – блестящий меч, четвертый ничего не нес [137] – он шел, склонив голову, угнетённый непомерным горем. Графы и благородные рыцари следовали за обитым черной материей и увешанным тридцатью двумя щитами гробом, на крышке которого зеленел лавровый венок. Когда гроб опустили в могилу, все стали читать про себя молитвы Ave Maria и Pater Noster [138] за упокой души усопшего. Моё сердце сжалось от боли, как только грубые могильщики начали забрасывать могилу землей. Падая, тяжелые комья так гулко стучали о крышку гроба, что, казалось, разбудят и мертвого.

Могильный холм обложили дерном и установили на нем три каменных креста: один – в изголовье, другой – у ног и третий – посередине, в знак того, что здесь похоронен герой [139].

Обстоятельный рассказ верного пажа вызвал новый поток слез из чудесных глаз госпожи, однако она не удовольствовалась им и все продолжала расспрашивать про тысячу мелких деталей, о которых ей хотелось бы знать поточнее, ибо страждущие всегда стремятся как можно полнее представить картину постигшего их несчастья. Сердечная боль доставляет им даже какое-то грустное удовлетворение и служит своего рода духовной поддержкой.

Ирвин должен был каждый день повторять свой рассказ графине, причем всякий раз она расспрашивала его о самых незначительных мелочах: какой длины и ширины были траурные повязки на левой руке у рыцарей в похоронной процессии, были ли они из крепа, или из шелкового флера, какой масти кони были в траурной колеснице – черные, буланые, рыжие, или чубарые, и были ли ручки гроба оцинкованы, или посеребрены и о многих других вещах, за что, впрочем, нельзя ее упрекать, – ведь и поныне мельчайшие подробности дворцовых похорон, зачастую, волнуют публику больше, чем сам печальный факт смерти.

Аптекари и хирурги бальзамировали сердце графа целых полгода, то ли потому что в те времена трудно было достать необходимые для этого специальные вещества, которые приходилось завозить из чужих стран, а может быть, потому что у врачей существует традиция тщательно готовить и проводить операцию, если она сулит большой доход. Сердце графа так хорошо пропитали ароматическими веществами, что урну, куда его заключили, смело можно было поставить на консоль [140] вместо вазы, хотя убитая горем вдова, конечно же, не могла себе позволить такого сомнительного обращения с этой священной реликвией. Она велела воздвигнуть в саду монумент из алебастра и итальянского мрамора и установить на нем статую графа в рыцарских доспехах и с полным воинским снаряжением, какое было при нем, когда он выступил в свой последний поход. Плакучая ива и высокий серебристый тополь склонили над памятником свои ветви. У подножия монумента графиня посадила жасмин и розмарин, а в нишу поставила порфирный сосуд с сердцем супруга, который ежедневно украшала свежими цветами.

Часто она грустила одна. Иногда рядом с ней был паж, которому снова и снова приходилось повторять всё о гибели графа и о церемонии его похорон. Часами сидела Ютта в святилище верной любви, то молча и покорно, то вся в слезах, охваченная горестным чувством. Иногда свою печаль она изливала в причитаниях, и тогда с ее нежных уст срывались горькие жалобы: