Народный совет

Вероника Леонидовна слушала подругу очень внимательно, та была общественным советником главы управы и очень гордилась своим статусом, при каждом удобном случае упоминая о своей близости к высшим кругам местного политического истеблишмента. Может быть, черная полоса в жизни заканчивалась и Веронике Леонидовне выпал шанс покинуть свое опостылевшее, полное дурных чувств и воспоминаний жилище, въехать в новую жизнь и, может быть, задышать привольней. К тому же у нее лет пять уже как не работал полотенцесушитель. Иван Валентинович, мастер из Жилищника, только драматично закатывал глаза, когда приходил на очередной ее вызов.

— Встретимся вечером у твоего подъезда. Возьми с собой Мариночку, — пропела Тонечка, а в воображении Вероники Леонидовны полз вверх воздушный замок, кирпичный монолит на шесть или девять, но не более четырнадцати этажей с видеонаблюдением в подъезде, стеклопакетами и, конечно, новеньким, блестящим полотенцесушителем.

— И еще сходим на встречу с префектом. Он на все вопросы компетентно ответит, — на прощание сказала Тонечка и положила трубку.

Веронике Леонидовне показалось, что она попала в волшебную сказку, где обрела крылья. Широко и гордо раскинув их, она что было сил неслась вперед, подхваченная попутным ветром перемен, к счастливому и благополучному финалу. И в жизни ее появился мужчина, в чьи надежные, уполномоченные руки с изящными пальцами она могла доверить свою непростую женскую судьбу. К тому же она не увидела у префекта обручального кольца.

— Эта сука из первого подъезда устроила мне настоящий ад, — жаловалась Вероника Леонидовна подруге Тонечке на провал с реновацией пару месяцев спустя, но встреч с префектом с тех пор все равно не пропускала по глубоко личным причинам. Вероника Леонидовна улыбнулась.

— Чему это вы так радуетесь? — грубо спросила сидящая рядом с ней старуха. Вероника Леонидовна вздрогнула и вернулась в настоящее время.

— В Жилищнике работаете, небось? — не унималась соседка, обдавая Веронику Леонидовну кислым запахом из беззубого рта.

— Письменный вопрос задавать будете? — подскочила девица со стопкой бланков в руках.

— Вот, — Вероника Леонидовна порылась в сумочке и протянула сложенный пополам лист, — я заранее написала.

— Заранее! — сиплым шепотом зло торжествовала неприятная старуха, — эдак ты наше общественное мнение, значит, искажаешь! — она попыталась перехватить послание, но девица со стопкой бланков оказалась проворнее.

— Секретутка! — прошипела ей вслед старуха.

— Что вы привязались, женщина?! — не выдержала Вероника Леонидовна.

— А вам-то что? — вскинулась мерзкая старуха.

— О! Админресурс подключился! — поддержал ее кто-то за спиной у Вероники Леонидовны.

— Ох, вы у меня все еще попляшете!

— Не мешайте другим слушать, — воскликнула, обернувшись, пышная дама.

— Что такие невоспитанные?! — прилетело с другой стороны ряда.

— Не смейте нас затыкать!

И все разом загомонили, обмениваясь оскорбительными обвинениями, отчего глава управы вынужден был прервать свой доклад об итогах социально-экономического развития района в текущем году.

— Я прошу всех успокоиться! — громко проговорил префект в микрофон и строго посмотрел прямо на Веронику Леонидовну. Ее сердце упало. Остаток встречи прошел в попытках не расплакаться. Домой он вернулась поздно и в расстроенных чувствах.

— Мам! Дядя Леша приехал! — крикнул сын из своей комнаты.

Брат Вероники Леонидовны смотрел телевизор на кухне и пил чай.

— Верунчик, здорова! — дядя Леша широко улыбнулся и тут же закинул в рот шоколадную конфету из хрустальной вазочки на столе. — Теперь буду чаще заходить. Мы тут у вас стартовые дом по реновации строим.

Вероника Леонидовна легонько присела к брату за стол.

— И что? Ну, расскажи! — она подвинула вазочку с конфетами поближе к нему.

— Да ну что рассказывать? — отмахнулся дядя Леша, — все через одно место!

— Ну что ты так сразу… — Вероника Леонидовна даже немного обиделась.

В кухне было темно, только ярко мерцающий экран освещал лицо Вероники Леонидовны. Там молодая женщина ходила по квартире, в которую ее собирались вселить по программе реновации. "Кухня без окна, смотрите" — печально говорила она, — "ванная микроскопическая, смотрите, как вмонтирована лейка, вот, ржавый полотенцесушитель. Как тут жить?" — ее скорбь терзала Веронику Леонидовну. Кругом был обман.

— Дура ты у меня, — сказал дядя Леша на прощание и вышел, оставив Веронику наедине с ее унижением. Она тихо заплакала. Больно было в груди, будто сердце остановилось и никак не могло вновь забиться под тяжестью несправедливости, придавившей его.

"Отцвели уж давно

Хризантемы в саду…" — глухо за стенкой репетировал сын, готовясь к окружному конкурсу молодых талантов.

"А любовь все живет

В моем сердце больном…"

Его глубокий, полный страдания голос то затихал, то воспарял под потолок.

"Опустел наш сад. Вас давно уже нет.

Я брожу один, весь измученный.

И невольные слезы катятся

Пред увядшим кустом хризантем."