Народы и личности в истории. Том 2

Гете при жизни стал живой легендой… Его возводят в ранг национального мудреца. С ним почитают за честь общаться короли и императоры. Его речам внимают мудрецы и поэты. Огромную роль в судьбе Гете сыграла личная дружба с молодым герцогом Веймара Карлом Августом. Карл был человеком широких культурных и естественнонаучных взглядов. В. И. Вернадский, посвятивший Гете свой очерк, называл герцога «редким типом натуралиста-правителя». Во всяком случае нет сомнений, что при нем Гете получил уникальную возможность свободно и активно работать, а Веймар стал мощным центром немецкой культуры.[400]

Портрет Новалиса.

Сила и величие Гете, помимо наличия множества талантов, заключалась в том, что он с самого детства неустанно учился у природы, по-книгам, у людей. Биограф его Эмиль Людвиг писал: «Некогда Гете нашел и завладел Гердером, Шарлоттой, Шиллером, Мейером, он нуждался в них для своего самовоспитания. Сейчас он нуждается в музыке, и он завладел Цельтером». О его отношении к знанию можно было бы сказать так: «Он старался похитить во имя творчества всю музыку, всю поэзию, все знания мира!»[401] Не был он равнодушен и к славе, часто говоря: «Прежде чем мы сломим себе шею, нам нужно покрыть себя славой».

В «Годах странствий» Гете высказал мысль о необходимости включения всех классов общества в производительный труд. На склоне лет он заявит секретарю Эккерману, что «не сочувствовал произволу власть имущих и всегда был убежден, что ответственность за революции падает не на народ, а на правительства». Вероятно, нужно пережить многое, чтобы стать на сторону угнетенных: «Революции невозможны, если правительства всегда справедливы, всегда бдительны, если они своевременными реформами предупреждают недовольство, а не противятся до тех пор, пока таковые не будут насильственно вырваны народом». Увы, этого никак не могут понять иные власти, пока под ними почва не начинает уходить из-под ног.[402]

Хотя Гете и занимал высокий пост в иерархии, идеи справедливости и творчества во имя людей не были чужды ему. В одном из своих писем (1782) он заметил, что за день «наверху» потребляют куда больше, чем крестьяне добывают своим тяжелейшим трудом в течение многих месяцев. Видимо, поэт и министр Гете (для Германии довольно естественное сочетание) не раз вспоминал строки «Гимна к крестьянству» Гриммельсгаузена (XVII в.):

На всей земле во все века
Клянут и давят мужика,
Но все, что пьем мы и едим,
Добыто не тобой, а им…

В социально-педагогическом смысле интересен роман Гете «Годы учения Вильгельма Мейстера» (1796). Это – образная дидактика (понятие «воспитательный роман» возникнет позже). Главному герою книги, выходцу из купеческой семьи, становится тесно в том узком мирке, что представлен его родителями, не способными думать ни о чем, кроме прибыли. Учеба мыслится родичами как рог изобилия, из которого тотчас же должны посыпаться в их карманы деньги и всяческие блага… Мейстеру повезло, ибо он встретился с некими истинными друзьями науки, искусства и разума («Общество башни»), которые оказали на юношу благотворное влияние. Шиллер назовет Вильгельма Мейстера самим «олицетворением воспитуемости». Во многом в облике героя заметны черты и самого молодого Гете. Тем самым писатель пытался утвердить в умах немцев собственное идею долга, которая пронизывает философию образования и воспитания «идеального немца». Долг является неким внутренним законом, которому обязан подчиняться человек в большей части жизненных обстоятельств. Там, где есть чувство долга, есть культура, законы, цивилизация, личность. Воспитатель Ярно в романе настоятельно советует юноше ради его же блага умерить все эксцентричные и несбыточные желания. Он «много выиграет, если научится растворяться в толпе, если научится жить для других и забывать себя, трудясь над тем, что сознает своим долгом».

Для русского читателя роман Гете может показаться сухим и педантичным, как немецкий унтер. Серьезные философы вряд ли найдут тут глубокий смысл. Гете, скорее, напоминает Периандра, коринфянина, оставившего нам в наследство изречение «В усердии – все». Педагогика же в романе зачастую заменяется обычной плоской афористикой. Но в ней все же, на наш взгляд, больше смысла, чем в иных очень толстых и весьма почтенных педагогических трактатах. Правда, в записках И. П. Эккермана Гете, в ответ на его слова о необходимости познакомить широкого читателя с «Вильгельмом Мейстером», тот заметил с некоторой иронией и удивлением: «Милое мое дитя, я хочу открыть вам один секрет, благодаря ему вы сейчас многое поймете, да и впредь вам будет полезно это знать. Мои произведения не могут сделаться популярными; тот, кто думает иначе или стремится их популяризировать, пребывает в заблуждении. Они написаны не для масс, а разве что для немногих людей, которые ищут приблизительно того же, что ищу я, и делят со мною мои стремления».[403]