Народы и личности в истории. Том 3

Эти отношения получат развитие в ходе визита в Японию чрезвычайного и полномочного посланника России Н. П. Резанова (1764–1807). На корабле «Надежда» он совершил первое кругосветное путешествие; а затем туда же прибыла и эскадра адмирала Путятина (1853). Военный корабль «Надежда» вышел в море, оставив Петропавловскую гавань, направился к берегам Японии и прибыл в страну в сентябре1804 г. Н. Резанов обратился к команде с речью: «Россияне! Обошед вселенную, видим мы себя, наконец, в водах японских! Любовь к отечеству, мужество, презрение опасностей – суть черты, изображающей российских мореходов; суть добродетели, всем россиянам вообще свойственной. День сей, друзья мои, знаменит в отечестве нашем (день коронования государя Александра I); но он еще будет знаменитее тем, что сыны его в первый раз проникают в пространства империи Японской, и победоносный флаг России ознакомливается с водами нагасакскими». Казалось, японская сторона вполне созрела для установления связей с Россией. В Японии ждали прибытия русского судна и готовились принять русских. Жизнь требовала налаживания торговых отношений. Японские купцы валом валили в Нагасаки, прослышав о приезде русских. Они предлагали и свои условия торговли. Тем неожиданнее были результаты переговоров. Сгун заявил, что никаких переписок с россиянами иметь нельзя, в города иностранцам заходить запрещено, посольства император принять не может и торговли с Россией не желает и не просит. Ответ был подобен ушату ледяной воды, тем более что ранее были приняты иные решения. На самом деле причиной отказа была смена советников и ориентиров. Прежде, еще во время прибытия в Японию миссии Лаксмана (1792), при дворе тогдашнего сгуна преобладало влияние сановника Девесама, видевшего в сношениях с иностранными державами (в том числе с Россией) залог обновления и развития родины. Его мнение было господствующим, к нему прислушивался и сгун. Тогда духовный император (микадо) был скорее «фантомом власти». Когда же скончался Девесама, возобладали изоляционистские настроения, господствовавшие двести лет. Как всегда бывает в таких случаях, за отказом прослеживалось давление голландской стороны, желавшей сохранить права приоретной торговли и сношений с Японией. Сыграли роль и противоречия между сгуном и императором. Впрочем был свой резон и в мнении, высказанном в «Русской Старине» нашим военным специалистом К. Военским (1895): «Имей мы в то время в Тихом океане эскадру, которая могла бы поддержать наш авторитет в Японии, исход переговоров был бы, вероятно, иной, и честь открытия Японии для европейской торговли, – как это сделано было 50 лет спустя американской эскадрой Перри, – принадлежала бы России».[71]

Различия во вкусах, порядках и нравах не могли не сказаться на взглядах и поведении. Это в свою очередь наложило отпечаток на отношения между представителями различных рас и наций. К примеру, португальцев удивляли некоторые особенности поведения японцев и даже их внешний вид. Если европейские женщины стремились к белизне зубов, то японки видели особый шик в черных зубах (японские модницы делали с помощью железа и уксуса свои рот и зубы черными). Европейцы совершали омовение дома в интимной обстановке. Японцы мылись совершенно открыто (в общественных банях или перед домом). Европейцы меняли репертуар пьес в театрах. Японцы предпочитали однообразие сюжетов. Европейцы любили в музыке богатство, гармонию звуков. Напротив, японцы в песнях, музыке непривычно тянули протяжный мотив («все дружно воют»). Европейцы совсем теряли голову при виде золота, драгоценностей или иных сокровищ, а японцы полагали бесценными самые что ни на есть простые вещи. Они сочли тягу европейцев к дорогим вещам или камням пустой и даже где-то позорной привычкой. Европейцы стремились выразить в живописи батальные сцены или сложные композиции, тогда как японец мог восхищаться даже простым деревцем или певчей птицей. Признаться, и японцы нередко взирали на иностранцев с большим изумлением и опаской. Скажем, в начале XVIII в. самые невероятные слухи ходили о голландцах. Японцы назвали их «красноволосыми» (комо), частенько сравнивая их с демоническими существами буддийского пантеона. Японец, посетивший голландский корабль, к примеру, оставил такое описание странных чужеземцев: «Лица у них темные, болезненно-желтоватые, волосы желтые, а глаза зеленые. Кто же при виде их не обратился бы в бегство от страха?!». Часто их образы и вовсе представлялись самыми невероятными: «Говорят, будто у голландцев нет пяток, что глаза у них, как у зверей, и что они великаны». Впрочем, японцы честно отмечали и те достоинства, которые их поразили в голландцах: «Они самые лучшие в мире мореходы, сведущие в астрономии, географии и предсказаниях. Они также первоклассные медики». Как видите, непонимания, заблуждений и мистификаций хватало с обеих сторон. Причина такого конфликта проста: речь шла о совершенно различных моделях культуры и мировосприятия.[72]