Народы моря (СИ)

В двадцать первом веке от Саламиса останутся только живописные развалины с частично сохранившимися мозаиками и безголовыми и безрукими статуями, по которым будут табунами носиться ящерицы и ползать змеи. Древнегреческий театр, купальни, колонны храма, общественный сортир на четыре десятка персон, которые сидели по кругу и любовались друг другом… Все построено из песчаника, который быстро разрушается. Надо иметь богатую фантазию, чтобы узреть в этих развалинах былое величие и красоту. Мне в этом помогала понтийская гречанка, перебравшаяся на остров после развала СССР. Поскольку других туристов не было, напросилась побыть экскурсоводом всего лишь за пять евро. Экскурсовод мне не был нужен, так что получилась замаскированная милостыня.

Развалины располагалось километрах в пяти, я дошел пешком за час, от порта Фамагуста, в который привез контейнеры на костере под турецким флагом. Порт был на турецкой части острова, в так называемой республике Северный Кипр. Судам под другим флагом сюда попасть сложно. Район Варош в городе обнесен колючей проволокой, в нем никто не живет. Оттуда выселили греков, пообещав когда-нибудь вернуть им собственность. Обещанного они ждали к моменту моего визита двадцать три года и потом еще бог знает сколько. До турок городом кто только ни владел, включая крестоносцев, тамплиеров, генуэзцев, венецианцев… О последних напоминала каменная плита над входом в мощную крепость с четырьмя угловыми башнями, на которой был изображен лев святого Марка — герб Венеции. Крепость носила название Отелло. По преданию именно здесь мавр задушил из ревности жену-венецианку Дездемону, чем не преминул воспользоваться Шекспир. Я не пожалел семь турецких ливров, чтобы побывать в замке, посмотреть немногочисленные экспонаты музея, большую часть которых составляли гладкоствольные пушки разных эпох. В сравнение с развалинами у замка было два преимущества: не так сильно разрушен и мало ящериц и змей.

По прибытии в порт с меня сразу же содрали серебряный шекель на нужны местного царька Лахесиса. Потом взяли десятую часть с продаж и покупок опять же для бедного и несчастного правителя. Правда, жаловаться было грех, потому что продал привезенное я со стопроцентной накруткой. Так же выгодно реализую и медь. Ее научились сплавлять с оловом и получать бронзу, более твердую и подлежащую вторичной обработке, чем мышьяковая.

Грузили медь на мое судно в том числе и ахейцы во главе с Эйрасом. Финикийский капитан уверил их, что с Кипра точно доберутся, куда им надо. Мол, этот остров посещают корабли со всего моря. Ахейцы поверили, оплатили перевоз на Кипр — и застряли здесь. За несколько месяцев промотали награбленное, после чего начали подрабатывать на хлеб насущный.

— Пойдете ко мне в экипаж? — предложил я Эйрасу в конце погрузки.

— Мы сами собирались к тебе попроситься, — признался он.

Экипаж мой состоял из девятнадцати человек. Шестнадцать нужны были на весла, которых у меня по восемь с каждого борта, для маневров в узостях и движения в безветрие. Семнадцатый стояла на румпельном руле, сильно поразившем тирских корабелов, не ожидавших, что имеются какие-либо варианты, кроме рулевых весел, восемнадцатый готовил пищу нам всем, а девятнадцатый — тринадцатилетний юнга — был стюардом капитана. Ахейцам отводилась роль морских пехотинцев. Время сейчас беспокойное, так и гляди не удержишься, нападешь на кого-нибудь, поэтому удалившись от острова на такое расстояние, чтобы нас не было видно с берега, я положил судно в дрейф и обучил новых матросов пользоваться двумя «дельфинами», по одному на мачту, «вороном» и маленькими якорями-«кошками». Первые два изобретения были в диковинку и ахейцам, и тирцам. Один из последних и подсказал мне еще в порту, как опробовать в деле мои приспособления.

— Угаритцы постоянно нападают на наших купцов, которые приходят сюда за медью. Могут и на нас напасть, — предупредил он.

Угарит — самый северный финикийский город-государство — располагается на материке восточнее-северо-восточнее Саламиса и пытается стать монополистом по вывозу меди с Кипра. В порту рядом с нами грузились сразу три угаритских парусника, каждый водоизмещением тонн под сто, что по нынешним меркам очень большие суда. Им удобно в грузу, с большой осадкой, добираться с попутным течением до родного порта, а в балласте идти к острову под парусами с преобладающими здесь северными и северо-восточными ветрами.

— И никто их за захват ваших судов не наказывает? — поинтересовался я, хотя уже понял, что каждый финикийский город сам по себе, и нападать нельзя только на союзников, каковыми для Тира были жители соседнего и самого крутого финикийского города Сидона и его более мелкие вассалы.

— А к нам они не заходят, боятся, — ответил тирец, не совсем правильно понявший мой вопрос.