Нарратология

Как же организованы перспективация и соотношение обоих «я» (повествующего и повествуемого) в первой части «Выстрела»? Здесь преобладает точка зрения повествуемого «я», т. е. читатель воспринимает Сильвио и странности его поведения в соответствии с видением и ценностными мерками юноши, сначала восторженного, потом разочарованного и, наконец, одаряемого доверием старшего друга. Но есть тут и акценты, выражающие трезвую точку зрения повествующего «я». Таким образом, рассказ становится двуакцентным. На голос романтически настроенного повествуемого «я» накладывается «реалистический» голос повествующего. Восприятие и оценка мира наивным юношей, подчиненные «романическим» схемам, охлаждены трезвой объективностью. При этом голос повествующего «я» маркируется знаками некоей оговорки.

Вот несколько примеров того, как на голос романтически настроенного «я» накладывается акцент отрезвевшего «я», вводящий некоторую оговорку, релятивацию и дистанцированность:

Имея от природы романическое воображение, я всех сильнее прежде всего был привязан к человеку, коего жизнь была загадкою и который казался мне героем таинственной какой-то повести (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 8. М.; Л., 1948. С. 67). 

Повествуемое «я» вряд ли говорило бы о своем «романическом воображении», не обозначало бы таинственную повесть пренебрежительным неопределенным местоимением «какой-то» и не употребляло бы глагол «казаться», подчеркивающий субъективность восприятия.

Мы полагали, что на совести его лежала какая-нибудь несчастная жертва его ужасного искусства (там же. С. 66). 

Во фразе «несчастная жертва его ужасного искусства» (шаблонность которой подчеркивается ритмическим и фоническим повтором) явственно ощутим утрирующий голос трезвого повествующего «я». Некоторая дистанцированность заключена и в оговорке «мы полагали».

Впрочем, нам и в голову не приходило подозревать в нем что-нибудь похожее на робость. Есть люди, коих одна наружность удаляет таковые подозрения (там же). 

Последнее замечание дает понять, что мысль, которая тогда и в голову нарратору не приходила, теперь ему отнюдь не чужда. И его слова о «наружности», исключающей подозрение в «робости», могут быть поняты теперь как указание на романтические речи и позы Сильвио.

Описание романтического демонизма Сильвио также содержит знак модальности, который вызывает сомнение в восприятии с точки зрения молодого повествуемого «я»:

Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рту, придавали ему вид настоящего дьявола (там же. С. 68). 

Повествующее «я» ставит акцент на вид. А «вид» перекликается с «наружностью», исключающей подозрение в «робости».

Само собою разумеется, что и после встречи с графом нарратор не перестает изменяться, а потому в рассказе заметна дистанцированность повествующего «я» и по отношению к повествуемому «я» второй главы. Подчеркивая свою прежнюю робость и застенчивость перед богатством графа, нарратор как повествующее «я» дает почувствовать, что его отношение к богатству графа теперь изменилось так же, как и его отношение к романтизму Сильвио.

Итак, в «Выстреле» тщательно и последовательно разработана двуголосость персональной точки зрения, на которую накладывается голос повествующего «я». Но организация перспективы обнаруживается здесь прежде всего в плане оценки, тогда как в плане стилистики противопоставление точек зрения слабо выражено. Оба «я» придерживаются одного и того же языка, который они разделяют с Сильвио и с графом[135].

Нарраториальная и персональная точки зрения в разных планах

Рассмотрим, как проявляется противопоставление нарраториальной и персональной точек зрения в различаемых нами пяти планах:

1. Перцептивный план

Когда изображаемый мир воспринимается глазами того или другого персонажа, речь идет о персональной перцептивной точке зрения. Когда же нет признаков преломления мира через призму одного или нескольких персонажей, то перцептивная точка зрения является нарраториальной (при этом безразлично, насколько выявлен и антропоморфен нарратор).

Примером явно персональной точки зрения в перцептивном плане является изложение неожиданного свидания Пьера Безухова с Наташей Ростовой после окончания войны в Москве у княжны Марьи Болконской: