Нарциссомания

По земле разлегся туман. Началась иная эра. Эра души. Эра тумана. Однажды в один весенний день Гаариил возненавидел метрополитен и все человечество. Поводом был плакат над входом станции метрополитена «Религию ХХVI съезда партии – в жизнь».

«Нас много, но одни во власти ночи,
А колыбель других еще пуста,
О тех скорбит, а о других пророчит,
Земных зеленых весен красота,
Я ж – Прошлого увидевшие очи,
Грядущего разверстые уста».

Один из джэфистов. Рост чуть больше полутора метров, толстая кожа лица, баптист. Очки с такими толстыми дужками, словно, в дужки вмонтированы слуховые аппаратики. Очковый баптист знает иврит и тот язык, на котором говорили современники Каифы. Как-то раз, отправляясь путешествовать автостопом, баптист-джэфист открыл энциклопедию. И вот что он там случайно прочел: «Доминанта в физиологии – временно господствующий очаг возбуждения в центральной нервной системе, который определяет характер ответной реакции организма на внешние и внутренние раздражения. Для доминирующего нервного центра характерна способность накапливать в себе возбуждения, приходящие в центральную нервную систему и тормозить способность других центров реагировать на импульсы, имеющие к ним прямое отношение…»

Баптист родился в 1961 году в предгорьях Кавказа. Родителей своих он не помнил, жену похоронил. О ней он и вспоминал, когда ехал по русской земле, приближаясь к Украине. Уже прошел Яблочный Спас, начало сентября, ночи скользкие и холодные. Ночь – это очень нелепо. Стоит только шагнуть в темноту, и обязательно какие-то осклизлые матовые фигуры пройдут или промчатся, или нырнут, или скользнут мимо тебя в темноту, как последняя память о свете и о том, как человек был богат и силен, когда он владел ночью. И сила эта пропала, когда он построил дом и зажег свечу. Но ведь ночь от этого не отступила, она только обогнула человека.

Впереди туман уплетал машину за машиной. Подошел наш черед. Туман – это тишина. На пригорке мы уперлись в необозримую кучу тумана. Стало тесно. Туман был бежевого цвета. Водитель был старый с хитрыми глазами. И он решил остановиться, мол, ничего не видно. Я предложил ему на память читать все, что знаю. Старик согласился. Началось славное путешествие в материализованную необозримость мира. Только сейчас я разглядел, что водитель – старый молдаванин. Затем и туман кончился, и ночь началась, а я продолжал читать. Впереди показалась деревня. Старик высадил меня и попрощался.

Джэфист шагнул еще дальше от дороги. И ночное небо полетело какими-то светлыми линиями; из линий составились углы, треугольник и квадраты, какие-то небесные слова.

Какой-то человек с козлиной бородкой стоял у входа в деревню и пытался разобрать при помощи спички какие-то слова, написанные на квадратной табличке, которую освещало трепыхающееся пламя свечи. «Может быть и мне встать на колени», такие слова были написаны на щите у входа в деревню.

И вновь Гаариил подумал с удовольствием, что удалось там в тумане совместить душу старого молдаванина со своей душой. Это было не очень трудно.

Гаариил шел по оси деревни. Он устал. Хотелось лечь на землю, чтобы земля приняла и проникла во все поры, вошла в сердце, мозг, кровь. Это же самое умеет делать джэф, но это изначальное право одной только земли. Однако земля знает о назначении человека. Человек знать не может этого, не должен. И происходит следующее. Слабые склоняют голову перед открывшимся знанием и отступают навсегда куда-то назад, окунаются в такое состояние, когда их и людьми еще нельзя назвать. Сильные воины используют джэф и уходят куда-то дальше, в неизведанные дали, окунаются в состояние, когда их уже и людьми назвать нельзя. Те и другие существа похожи в том, что пустота – их внутреннее состояние, переживание – их внутренняя маска.

Тем временем наш герой подошел к дому с антрацитовыми стеклами. Захотелось войти, тем более, что очень хотелось есть.