Нарциссы (СИ)

Декабрь – время самых долгих ночей и сумрачно-тусклых дней, когда солнце либо яростно пробивается на несколько часов сквозь толстую корку облаков и светит урывками, исступленно, либо вообще не показывается из-за слоя низких снеговых туч. Декабрь воет метелями, словно неизбывная тоска разъедает его изнутри, и он кричит, рвется, наполняемый предновогодними огнями и праздничной суетой, созданной словно специально для того чтобы замаскировать, скрыть тяжелую болезненную пустоту этого холодного до самого своего сердца месяца.

Юле всегда казалась страшно глупой традиция отмечать Новый год в конце декабря. Для нее этот месяц был пронизан печалью и становился все печальнее ближе к концу. Ей казалось, что куда органичнее празднование Нового года вписывается в апрель или май, когда природа по-настоящему пробуждается и рождает новую жизнь.

Но в том году Юля все меньше и меньше задумывалась обо всем этом. Декабрь никогда не был таким наполненным, и его стенания никогда еще не звучали так далеко и бессмысленно.

Последнее занятие математикой с Виктором Валентиновичем было назначено на тридцатое декабря. Они могли бы заниматься и тридцать первого, они оба этого хотели, но не позволяли правила приличия. Правила приличия зажимали их души в жесткие рамки и душили, как душит птицу клетка, как душит мышь мышеловка.

Виктор Валентинович знал, что Юля не хочет отмечать праздник с родителями, а Юля знала, что он не хочет отмечать с женой. Но день тридцатого декабря был последним официальным днем занятий в университете, когда студенты сдавали или пересдавали зачеты, снуя по коридорам с таким беззаботным видом, словно уже отмечали Новый год.

У Виктора Валентиновича было много работы. Он принимал зачеты, возился с горе-студентами, умоляющими о пересдачах, проверял итоговые контрольные работы, но, казалось, что все эти навалившиеся снежным комом дела только радовали его, помогали забыться и давали лишний повод задержаться на кафедре.

У Виктора Валентиновича действительно было много работы. Но он находил время для Юли. И Юля хотела как-то отблагодарить его. Она не помнила, чтобы хоть один человек когда-либо проявлял такую искреннюю заинтересованность ее судьбой. Ей хотелось сделать учителю подарок, но что можно подарить мужчине на двадцать лет тебя старше, преподавателю, чтобы не попасть в неловкое положение?

Юле пришлось как следует поломать голову, но, в конце концов, она нашла решение. Оно пришло спонтанно, когда девушка прогуливалась между витрин украшенного сверкающими гирляндами супермаркета. Юля увидела теплый шарф в коричнево-голубую клетку. И так вышло, что Юля тут же представила в этом шарфе Виктора Валентиновича, они с шарфом были просто созданы друг для друга. Теплый коричневый идеально подошел бы к его волосам, а морозный голубой – к глазам. К тому же, тот шарф, который учитель носил сейчас, совсем никуда не годился.

Юля улыбалась, когда заворачивала свою покупку в красивый пакет и перевязывала лентой. Тепло разливалось у нее в груди там, где раньше была пустота, тепло заполняло собой весь ее внутренний кокон, заставляя его гореть и светиться. Именно такой теплый подарок Юля хотела для него. Для человека, который помог ей обрести свой путь в жизни, найти призвание.

Так думала Юля тогда. Так она думала, когда бежала со всех ног на последнее занятие тридцатого декабря, а снег звонко скрипел под ногами, а лютый холод пробирался в рукава пальто и скользил змеей по позвоночнику, словно желая выстудить ее сердце. Она бежала. На плече сумка с учебниками и тетрадками, в руке – пакет с эмблемой супермаркета, в котором она прятала другой пакет – темно-синий с серебристыми снежинками, пакет, в котором было спрятано все тепло ее души. Она бежала. Улыбалась.

Виктор Валентинович уже ждал ее в кабинете. Сегодня он почему-то пришел раньше и стоял у окна, когда Юля вошла, раскрасневшаяся, запыхавшаяся.

- Здравствуйте! – громко воскликнула она с порога.

Он обернулся, улыбнулся той самой улыбкой, которая делала его на десять лет моложе.

- Добрый день, Юля! Замерзли?

- Нет, совсем нет, я торопилась… – неловким жестом поправив примявшиеся под шапкой волосы, Юля прошла к своей парте, пряча при этом пакет за спину.

- А я ждал одного студента, у него сегодня направление на пересдачу, но парень так и не пришел! Я потратил целый час впустую, - с грустью вздохнул учитель.

- Если бы я знала, я пришла бы раньше, - сказала Юля, и Виктор Валентинович снова долго смотрел ей в глаза, как бы обдумывая эту фразу, но ничего не сказал.

Юля выложила учебник, тетрадь и ручку на парту, но Виктор Валентинович не спешил садиться рядом и все смотрел на нее в некой задумчивости, почти не моргая, как он, бывало, смотрел на трудное уравнение, которое невозможно запросто решить в уме. А потом словно очнулся, и было видно, что он смутился, что он счел подобное разглядывание непозволительным, и, опустив голову, быстро сел на свое место. Очки при этом сползли ему на нос, и Юле пришлось спрятать улыбку в кулак, чтобы он не заметил и не смутился еще больше.