Нарушая клятвы. Часть 2

Перед домом было небольшое крыльцо и четыре длинных мраморных ступени. В углу лестницы я заметил своеобразный веник, связанный из гибких прутиков. Необычно, что за столько времени деревянная резная дверь нисколько не испортилась и выглядела так, словно её установили на прошлой неделе. Она легко поддалась, распахнувшись без скрипа. Как и в замке Матео, этот дом встречал меня просторным мраморным холлом. Потолка здесь не было, и если поднять голову, то можно увидеть купол центральной башни, украшенный причудливой мозаикой.

Раваны очень трепетно относятся к своей территории, а особенно к дому. Они как хищники не выносят конкурентов, поэтому и защиту ставят такую, что чужак истратит все силы, пока будет пробиваться внутрь, где его встретит хозяин, полный сил. А если у дома есть защитник, то проникнуть внутрь становилось почти невозможно. Кстати, у Валина, отца Рут, защитника в доме не было, так как вместе с сердцем семьи он утратил хозяйку дома. По словам Тали, даже если он обладал нужными знаниями, то его кровь потеряла что-то очень важное, без чего душа защитника пожирала бы саму себя.

Кроме замка Матео, я в гостях у раван не был, поэтому не мог сравнить ощущения. Ялиса как-то упоминала, что, приходя в гости к нам, она всегда чувствует, что попала в чужой дом, и ей становится немного неуютно. Тали на это только смеялась, говоря, что пройдёт ещё лет десять, и к этому чувству добавится вполне ощутимый дискомфорт. Мне же сейчас казалось, что я попал не в чужой, а в заброшенный дом. Чистый и ухоженный, но простоявший без хозяев долгие годы. Было ещё что-то странное, какая-то недосказанность. То ли дом был не рад, что я вошёл, то ли это проявились намерения девушки прогнать меня поскорее.

— Ох, а вот это было неожиданно… — сказал я вслух, чтобы услышать собственный голос и понять, что всё ещё нахожусь в здравом уме.

Я почувствовал прилив «жадности». Другими словами это и не выразить. Словно бедняк, увидевший на дороге золотую монету. Нет, не совсем так. Словно бедняк, увидевший на давно истлевшем трупе кошель, а на белых костяшках пальцев — дорогие кольца. От жадности сердце бешено заколотилось, а в голове заклубился туман, застилающий зрение и мешающий связано мыслить. Проняло аж до кончиков волос. Тряхнув головой, попытался отбросить наваждение.

Со стороны левого коридора послышался скрип и шорох, словно что-то тянули по мраморному полу.

— Если хочешь, чтобы я туда пошёл, могла бы просто об этом сказать…

Жадность не исчезла полностью, но отошла на второй план. Теперь я чувствовал себя разорителем гробниц и захоронений. За подобное в Империи наказание было очень жёстким. Если преступника ловили на месте преступления, то сразу вешали, а если он попадался на сбыте краденого или его просто выследили, то отправляли на соляные копи.

Левый коридор вывел меня к проходной гостиной. Из мебели здесь был только низенький столик, рядом с которым разбросаны разноцветные подушки. На столе серебряный графин, наполненный водой, рядом кубки. Складывалось чувство, что сюда вот-вот должны войти хозяева, выпить воды или вина перед обедом. Всего подушек — пять. Самая большая лежала в центре стола, три справа, одна слева. Мраморные и, наверняка, холодные полы должен был покрывать ковёр, а может и не один, но его по какой-то причине не было. При виде воды в кувшине в горле запершило, но трогать я ничего не стал, проходя дальше.

За гостиной тянулся длинный коридор, упирающийся в винтовую лестницу. На весь проход всего одна дверь, слегка приоткрытая. На двери бронзовая изогнутая ручка, отполированная и блестящая от многих прикосновений. Увидев в просвете что-то интересное, я толкнул её. Библиотека. Комната просторная, разделённая на две части. Небольшое пространство у входа застелено старым ковром, на котором лежало несколько потрёпанных подушек, покрытых заплатками с аккуратными швами. На одной подушке лежит книга, на вид — очень старая, возьми в руки, и она начнёт рассыпаться. Рядом полупустой книжный шкаф. На средней полке всего семь книг, таких же старых, в потрескавшихся переплётах. Дальше ещё интересней, так как вторая часть комнаты была укрыта толстым слоем пыли. Там тоже были ковры и подушки, выглядевшие совсем не тронутыми временем. Резных стеллажей с книгами — три, один из которых заполнен свитками. Под пылью плохо видно, но думаю, что бумага всё ещё белая, а чернила — яркие и насыщенные.