Нарушая приказы

Ганновер, Амстердам, Лондон, Неаполь, Трансильвания и Ужгород. Почти все подробно, да еще к тому же в деталях. Если дорогу туда, Андрей пытался как-то придерживаться достоверности, до пути обратно расписал лучше некуда. Умолчал, что непонятно по какой причине (вполне возможно всему виной были фильмы про Дракулу, просмотренные еще в детстве), не мог заснуть одной из ночей в ожидании вампира. Тогда, Андрей готов был зуб дать, он на себя не был похож.

Разговор закончился тем, что Ивашка Хмельницкий в который раз победил.

На следующий день Меншиков все же спровадил его в Преображенский полк.

На графе был знакомый еще по Архангельскому городку мундир. Сейчас в нем он ничем не отличался от обычных служивых. Вот только условия жизни, благо полковник был старым приятелем князя Ельчанинова, были просто царские. Утром завтракал с офицером, в обед заезжал к Меншикову, завтракал с солдатами, наслаждаясь перловой кашей из солдатского котелка. Если с полковником вспоминали Силантия Семеновича и последний бой князя при Орешке. Александром Даниловичем занимались делами государственными. Князь сообщил графу, что отправил к Петру письмо об гетманской измене.

Ответ не заставил себя ждать. Петр Первый писал, что не стоит прислушиваться к левентикам. Гетман был порядочным человеком и вряд ли пошел бы против него. Вполне возможно писал Петр, что тот действительно болен.

Когда Меншиков дал это прочитать Золотареву, Андрей почувствовал, что у него земля уходит под ногами.

– Доказательств измены очень мало, – вздохнул Александр Данилович, – чтобы убедить Петра.

В тот день возвращаясь от Светлейшего эстонец вдруг задумался. Как бы не сложилась ситуация после битвы ее всегда можно исказить. Достаточно просто преувеличить. Пусть погибло в ходе сражения всего шестьсот человек, всего-то достаточно приписать в летописи один лишь нолик, и жертв станет в десять раз больше. И если удастся предотвратить резню, но останется только одно – не допустить искажения в летописях.

Но больше всего вечером нравилось Андрею находиться в обществе Палия и Нечеса. Только теперь эстонец заметил, что ростом казаки не уступали гвардейцам, и были так же сильны и проворны, как и служивые. Бродяги в душе они с трудом переносили дисциплину. В отличие от тех же преображенцев, позволяли себе «здорово выпить», так как кроме графа Золотарева в лагере никому не подчинялись. А Андрей не решался изменить их обычаи, хотя князь Меншиков и читал ему нотации насчет того, что разгульное поведение хлопцев, дурно влияет на боевой дух. Данилыч и сам бы осадил казаков, да только нутром чувствовал, что те могут ему пригодиться – не сейчас, так потом.

Зато когда дело доходила до отдыха, служивые извлекали флейты и балалайку, выяснилось что Палий и Нечес были лихими танцорами. Впервые за все это время Золотарев слушал, как те играли на бандуре(49). Сей инструмент был необходимой принадлежностью любого казака, как и люлька(50).

Как-то оставшись наедине, Андрей рассказал товарищам, о предстоящем взятии Батурина. Поведал о жестоких последствия, и сказал, что очень хотел бы их избежать. Поинтересовался если у казаков по ту сторону товарищи побратимы?

– Були, але вси вони зараз вже мертви, – ответили те.

– вы можете уйти, и даже пробраться в город, чтобы предупредить о предстоящих событиях, – продолжал Золотарев. – Я вам не пан, да и вы мне не холопы. Осуждать, если встанете на противоположную сторону – не буду.

Но казаки отказались уходить, и Андрей, как и Меншиков, задумался о возможности использования их в будущем.

Почти месяц простояли под Стародубом. К тому времени туда подошли войска Шереметева. Старик ни чуть не удивился, когда в лагере Меншикова увидел знакомого эстляндца. Он лишь только проворчал:

– Наш пострел везде успел.

Фельдмаршал так и не простил Андрею, что тот увел у него прачку, на которую старый ловелас успел в далеком тысяча семьсот втором году глаз положить.

Особенно Золотарева поразило то, что в Преображенском полку был свой Андлар. Пока, эстонец был в Европе, Петр повелел во всех полках иметь данные для шары. Использовали их для разведки. Именно с Андлара и были в свое время замечены шведские войска, двигавшиеся к Стародубу. Золотарев выпросил разрешение у полковника подняться на нем несколько раз в небо и оглядеть окрестности.

Числа восемнадцатого октября прибыли в Горск. Встали лагерем у его стен, когда на следующее утро прибыл племянник Мазепы – Войнаровским. Меншиков не задумываясь отослал своего денщика к Золотареву с запиской. Андрей изучил ее и тут же отправился к Светлейшему. У входа его остановил адъютант князя и разъяснил, как тот должен себя вести.