Нарушая тишину

— Он совсем про меня забыл! Не появляется. Хорошо хоть денег дает на развлечения. Если бы не это, я бы этой козе все лохмы выдернула.

— Зато помнишь, как радовалась, что от босса залетела?! — фыркает собеседница Нины, а у меня от услышанного волосы на голове шевелятся. Значит, Нина беременна от Степана Геннадьевича?! То-то мне показалось, что он себя с ней ведет уж чересчур сдержанно и учтиво.

— Я бы и сейчас радовалась, если бы не эта кобыла. И Степке моему голову вскружила, и под Макса успела подложить себя, — гадко выплевывает эти слова.

Все, хватит! Не выдерживая, толкаю от себя дверцу, и та с грохотом хлопается об стену.

— Ой, Майя! Привет! — губы секретарши кривятся в подобии улыбки. — А я и не слышала, что здесь кто-то есть.

Я только мажу по ней взглядом, даже не удосужившись поздороваться, как и с ее собеседницей, которой оказывается наша бухгалтерша. Вот, значит, в какое крысиное гнездо придет работать Даша.

Я выхожу в коридор, но прежде чем закрывается за моей спиной дверь, слышу злое бормотание. Сучки, и откуда они вообще об этом узнали? Если только вчерашний инцидент не просочился с места событий… Везде уши и глаза.

Что ж, слухи — это ерунда. Вот теперь как бы встретиться с боссом и остаться при этом в живых? В этом главный вопрос.

В приемной тишина. Пересекаю небольшое помещение, подхожу к двери в кабинет босса. Останавливаюсь. Сжимаю пальцы в кулак, чтобы постучать в дверь, но в последнее мгновение рука замирает, так и не коснувшись деревянного полотна.

Нет. Я не смогу посмотреть Степану Геннадьевичу в глаза. Я его очень крупно подвела, а признать свою ошибку и покаяться у меня не хватает мужества. Теперь и он на меня злится, и я чувствую себя виноватой, потому что не оправдала его ожиданий.

Опускаю руку и круто разворачиваюсь на месте. Замираю: передо мной стоит босс.

— Доброе утро, Майя, — мужчина здоровается первым, и тон у него такой, что мне прямо сейчас хочется превратиться в лужицу и сразу же испариться.

«И зачем я приперлась?» — мысленно бью себя в лоб кулаком.

— Степан Геннадьевич, — начинаю, от волнения растеряв все чувство приличия.

— Заходи, — мужчина толкает дверь и ждет, пока я сделаю шаг в его кабинет.

— Степан Геннадьевич, — снова начинаю, и голос у меня такой виноватый, что самой себя жалко становится.

Мужчина закрывает за своей спиной дверь, и я слышу щелчок. Что? Оглядываюсь на босса.

— Как ты могла так со мной поступить? — вдруг голос мужчины меняется, становится ниже, глубже, а в глазах горит гнев. Он начинает наступать на меня.

От охватившего ужаса меня начинает трясти. Коленки дрожат. Голос пропадает, во рту все пересыхает. Я только и могу, что часто хлопать расширенными в изумлении глазами и пятиться назад.

— Я же дал тебе время, чтобы ты подумала, а что ты? Зачем? — еще пара широких шагов, и Степан Геннадьевич уже сжимает до боли меня за талию. — Под сына моего легла?! Бесстыжая! Он же совсем пацан еще! Сопляк! Что он тебе может дать? — рычит мне в губы мужчина и, не обращая внимания на мое сопротивление, целует. Жадно. Настойчиво.

— Нет. Не надо! — кручу головой, мычу.

— У тебя нет больше выбора. И времени, — все в том же тоне отвечает Степан Геннадьевич и толкает меня на стол. Подхватывает под бедра, сажает на столешницу. Устраивается между ног.

— Степан Геннадьевич, что вы делаете? — вкладываю всю силу в руки, пытаюсь оттолкнуть босса от себя.

— То, что нужно было сделать сразу, — цедит сквозь зубы и, сжимая на моем затылке волосы в кулак, дергает голову назад. Из глаз сыплются звезды.

— Отпусти, больно… — с ужасом шепчу, впиваясь в запястье мужчины.

— Майя, будь хорошей девочкой. Не сопротивляйся, — его горячее дыхание обжигает мою шею, ключицы. — Я буду с тобой нежен.

Слова мужчины так же холодны, как и его глаза, однако сейчас я не чувствую холода. Только… страх, леденящий не только душу, но и тело.

Он слишком много забрал сил и энергии. Истощил меня. Но я знаю, что нужно бороться. Ведь мне вряд ли кто-то сможет помочь. Лучше испытать физическую боль, она пройдет, а вот душевная…

Перед глазами вспыхивает и тут же исчезает картинка из прошлого. Пустые глаза Даши. Они отражали ее душу. Ее боль. И я не хотела повторить ее опыт.

— Нет! — дергаюсь в руках мужчины и, собирая последние силы, пихаю коленом его в бедро.

Босс немного ослабевает хватку. Зло рычит, но мне хватает этой маленькой заминки, чтобы со всей злобой вцепиться зубами ему в запястье.

— Ах ты сучка! — взрывается Степан Геннадьевич и пальцами свободной руки сжимает мою челюсть до хруста. — Не доводи до греха, Майя! Не доводи, — рычит и дальше вдавливает пальцы.

От боли из глаз брызжут слезы. И я разжимаю зубы. Тут же получаю пощечину.

Хватаюсь за пылающую щеку ладонями. Но желаемого эффекта я добиваюсь. Степан Геннадьевич отступает.

— Дура, что ты творишь? — цедит сквозь зубы.

Я украдкой бросаю на него взгляд: он внимательно разглядывает место укуса. Я тут же соскальзываю со стола. Поправляю одежду и пулей кидаюсь к двери.

— Беги, беги! Далеко не получится, — как удар под дых, слышу его слова в спину.