Нарушая запреты (СИ)

— В смысле? -— удивленно округляет глаза. -— У вас же тут есть отличная канатка.

— Да, но я никогда на ней не была.

— Серьезно?!

— Серьезно, — и даже стыдно становится.

— Как ты тут жила все эти годы, не понимаю? Из консервной банки, что ли, не выбиралась? — смеется он, сжимая мою ладонь, и так хочется ответить: "Да! Именно так я все эти годы и жила! Да и жила ли вообще…"

Но я молчу, потому что не хочу портить себе и ему настроение. Вместо этого настраиваюсь на очередной чудесный день. Рядом с ним иначе быть просто не может.

Часть 12

Вечером я лежу в кровати и, оставив лишь тусклый ночник, листаю свежие фотографии в альбоме.

Наши фотографии с Дамианом.

Мы, смеемся, в качающейся на ветру кабинке на канатной дороге.

Он один, на мысе Снов. Раскинув руки, словно обнимает небо, на котором утопает в горах закатное солнце.

Снова мы вместе. Обычное селфи, в руках по огромному стакану капучино. У меня сотня подобных в телефоне: с Игнатом, Ийей, одна… Но нигде мои глаза не горят так же ярко.

Мы провели вместе целый день, где мы только не были, и о чем только не говорили, но я до сих пор так и не узнала, надолго ли он здесь. И нет, я не забыла поднять эту тему, как раз-таки наоборот — я много об этом думала. Но просто струсила. Испугалась услышать ответ.

А если он скажет, что вот-вот улетит обратно? Этого я не перенесу. Буду сидеть и считать дни, и это будет медленно меня убивать. Пусть лучше сказка закончится резко и одномоментно.

Да, пусть лучше так.

Над душой словно дамоклов меч висят скорые объяснения с Игнатом, и еще с Ийей, когда она узнает, что у нас с Дамианом вроде как…

Вроде как что?

Отношения? Дружба?

Хотя какая уж тут теперь дружба…

Накрываю лицо подушкой и испытываю самые смешанные в жизни чувства. И каждое: будь то эйфория, тревога, радость или грусть настолько яркие, что меня шатает словно ту кабинку на осеннем северном ветру. За какие-то считанные дни моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я совершенно не понимаю, что со всем этим делать.

Одно я знаю точно — я влюбилась. Когда-то мама сказала, что когда ко мне придет "то самое чувство" я ни за что не спутаю его ни с каким другим. Так и есть. Теперь я знаю, что такое любовь. Только вот никто не предупреждал, что наравне с неописуемым счастьем ты обретаешь самый большой страх в своей жизни — страх потери.

Я боюсь думать о том, что будет, когда Дамиан уедет. Просто боюсь.

Я сама не понимаю, как засыпаю, просто вырубаюсь, даже не вынимая наушников.

А просыпаюсь от того, что кто-то стучит в мое окно.

Бросаю быстрый взгляд на часы — начало первого. Я пришла час с лишним назад, ровно в одиннадцать, как обычно. Дамиан удивился, почему так рано, но я списала все на ранний подъем. Почему-то постеснялась признаться ему, в каком ужасе живу последние двенадцать лет.

Кто может стучать в такой час? А то, что мне не показалось — это точно. "Тук, тук, тук" в стекло. Потом снова три ритмичных раза.

Вынимаю из ушей севшие наушники и на цыпочках крадусь к окну. Оно у меня выходит в сад, с дороги его практически не видно, так как дом с этой стороны закрывают часто посаженные плодовые деревья. Пусть практически облысевшие в это время года, но все равно… Стоять по ту сторону может кто угодно!

Осторожно отодвигаю занавеску и вижу…

— Дамиан? — ошарашенно произношу его имя и тихо открываю створки. — Ты чего здесь? Я думала, ты уже давно дома!

— Да так, появились кое-какие проблемки… Я зайду? — и не дожидаясь ответа перемахивает через подоконник.

Отбегаю к двери, поворачиваю замок и с колотящимся сердцем возвращаюсь к ночному гостю.

Я рада его видеть, конечно, но это так странно…

— Какие еще проблемки?

— Да, собственно, вот, — и распахивает пальто.

Я бледнею, ведь под ним, на болотного цвета толстовке растекается пятно, подозрительно бурого цвета.

— Это… это что? Кровь? — говорю почти шепотом и, дотронувшись кончиками пальцев до пятна, понимаю, что не ошиблась. — Что случилось? Как…

— Если бы я знал, что у вас криминальный район, то прихватил бы с собой биту. К слову, у меня есть, хоть в бейсбол я играю так себе.

Он улыбается, но я вижу, как ему больно. И от этого начинаю паниковать.

— Тебя ограбили? Кто это был? Можешь описать?

— Какие-то парни… Было темно.

— Нужно позвонить в "скорую"! А потом в полицию! Вряд ли они далеко ушли! — совершенно не думая о том, что буду говорить отчиму, когда карета с врачами и "бобик" с ментами заявится к нашему дому, хватаю телефон. Но Дамиан мягко забирает у меня его из рук. А затем прячет в свой карман.

— Ты что делаешь? Отдай телефон! У тебя кровь!

— Давай сначала посмотрим, что там, ок? Не паникуй, — улыбается, снимая пальто. Затем скидывает толстовку, а там…

— Господи! — закрываю руками рот. — Тебя ранили?

— Чем-то оцарапали точно, — наклонив голову, спокойно рассматривает свое плечо. — Даже мышцы не задели. Мазилы.

— Откуда ты знаешь, задели или нет? Это может сказать только врач!

— А ты кто? — и улыбается. А я бледнею.

— Нет, Дамиан! Нет! Если ты пришел сюда думая, что я смогу тебе чем-то помочь…

— Ты же учишься на медицинском.