Нарушенное обещание (ЛП)

Холодное безразличие в его голосе пугает меня так же сильно, как и его слова. Мне приходится почти бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами, пока мы направляемся к лифту, и я чувствую, что меня сейчас стошнит. Я думала, что смерть Росси будет означать, что я смогу выбраться из этого, но я вижу, как эта крошечная лазейка сужается, пока я не уверена, существует ли она вообще больше. Это действительно может быть на всю оставшуюся жизнь или, по крайней мере, пока Лука не умрет.

Я не узнаю, это до тех пор, пока смерть не разлучит нас, я должна желать чего-то подобного. Десять минут назад я была рада, что он выжил. Теперь я уже не так уверена.

Лука не говорит мне ни слова, пока мы поднимаемся на этаж, на котором остановился Дон Росси. Он молчит, пока мы не входим в комнату, где нас уже ждут Катерина и Франко. Франко нехарактерно мрачен, быстро, но крепко обнимает Луку, а Катерина явно в замешательстве. Я никогда раньше не видела ее без макияжа, но у нее совершенно обнаженное лицо, глаза красные и опухшие от слез, губы искусаны, а лицо смертельно бледное. Я замечаю, что она стоит немного в стороне от Франко, который, кажется, вообще не обращает особого внимания на свою скорбящую невесту. Я могу почувствовать, насколько она одинока, просто глядя на нее. Это исходит от нее, как аура. Я слишком хорошо помню это чувство после того, как моя собственная мать умерла и оставила меня совсем одну. У меня разрывается сердце, когда я вижу ее такой, особенно когда Франко должен быть тем, кто рядом с ней в это время. Он даже не ранен, на нем ни царапины, поскольку он все еще был в своем гостиничном номере, когда произошло нападение, слишком страдал от похмелья, чтобы прийти в себя. Повезло ему, с горечью думаю я. Интересно, что чувствует по этому поводу Катерина, рада, что ее жених невредим, или расстроена, что из всех нас именно ее матери пришлось умереть?

— Лука. — Голос Росси хриплый и надтреснутый, но, тем не менее, он все еще сохраняет часть своей былой мощи. — Подойди и приподними меня.

Франко идет с ним, становясь рядом с Лукой, когда они обходят больничную койку с другой стороны, оставляя меня рядом с Катериной. Она бросает на меня взгляд, и я инстинктивно протягиваю руку, беря ее за руку. Мне интересно, отстранится ли она, в конце концов, мы не так уж близки, но вместо этого ее пальцы переплетаются с моими, сжимая в ответ. Ее лицо все еще бледное и мрачное, но, когда ее глаза встречаются с моими, я вижу, что она благодарна за поддержку.

— Если бы обстоятельства сложились иначе, — говорит Росси, — состоялась бы официальная церемония передачи титула тебе. Но поскольку это не так, и я не собираюсь уезжать отсюда в ближайшее время, это лучшее, что мы можем сделать. — Он делает глубокий, хриплый вдох, и я вздрагиваю, просто слыша это. По всему, что касается него, я вижу, что Лука был прав, когда предположил, что Росси, вероятно, никогда больше не будет в той форме, чтобы снова руководить. Даже если он выживет, он никогда больше не будет сильным. Он уже пожилой человек, и это был сильный удар.

— Я, Витто Росси, в присутствии свидетелей, моей дочери Катерины, твоей жены Софии и моего советника Франко Бьянки, отрекаюсь от своего места главы семьи и моего титула дона. Я передаю его тебе, Лука Романо, сын Марко, наследник моего места. Ты будешь сохранять этот титул, сохранять и защищать его и семью, которую возглавляешь, до тех пор, пока не уйдешь в отставку или не сочтешь нужным уйти в отставку. Ты передашь его первому сыну моей крови, рожденному от союза моей дочери и Франко Бьянки.

Затем он дергает за кольцо у себя на пальце, за толстую полоску с рубином, вделанным в верхнюю часть, и я тяжело сглатываю. Атмосфера в комнате напряженная. Все сосредоточились на двух мужчинах, один на больничной койке, другой стоит рядом с ней, и происходящей там передаче власти.

— Я, Лука Романо, принимаю этот титул и то место, которое оно мне дает во главе стола. Я клянусь поддерживать союзы, которые вы создали, защищаться от всех врагов и, если потребуется, отдать свою кровь и жизнь в защиту семьи. Я буду хранить и защищать всех, кто служит со мной и под моим началом, и когда придет время передать титул, я клянусь передать его первому сыну твоей крови, ребенку Катерины Росси и Франко Бьянки.

Эти последние слова, повторенные Лукой громко и ясно, являются холодным напоминанием о контракте, который я подписала, и о моем месте в этой семье. Напоминание о том, что у меня даже не будет детей, которых я могла бы любить, никакой семьи, которая утешала бы меня, пока мой муж убивает, пытает и трахает других женщин. У миссис Росси, по крайней мере, была прекрасная дочь, которую она любила и лелеяла, даже если у нее не могло быть мужа, которого заботило бы что-либо, кроме его власти и жадности.

У меня ничего не будет. Ни мужа, ни детей, даже едва ли лучшей подруги. Никакой реальной цели, кроме как сесть, заткнуться и держаться за руку Луки на публике, когда это необходимо. Я трофейная жена, украшение, средство достижения цели. Карта, выведенная из игры.