Нарушенный договор

– Да, – прошелестела неуверенно, и растерянно добавила: – хорошо, спасибо.

Девушка ещё несколько секунд постояла рядом со мной, а потом, так и не дождавшись каких-либо слов, предложила:

– Остаться? Чтобы вам помочь?

– Что? – переспросила с недоумением. Но тут же спохватилась и ответила: – Нет, не стоит.

Дверь едва слышно скрипнула, и я осталась одна. Наедине с оглушительным откровением матери.

Из прочитанных слов, из ровного ряда строк, из высокопарных признаний и заключительного аккорда, я так и не смогла понять, почему она молчала… Почему за все эти годы не нашла времени сказать пусть и ужасную, по её мнению, но правду? Не придуманную иллюзию, где у меня было счастье и прекрасные мечты о будущем, а то, что было на самом деле?

Я всегда восхищалась матерью, едва ли не боготворила её, и… Что? Выходит, я обманывалась все эти годы? Видела лишь то, к чему меня допускали? Неужели это отличается от той клетки, в какой лорд Маригор, по мнению матушки, запер её? Я была такой же заложницей, только не разбитых надежд, а хрустального мира, где небо всегда было голубым, трава зелёной, а мечты розовыми…

О, боги… Не то, я снова думаю совсем не о том…

Я развернула письмо, но опустившаяся на глаза пелена не дала разобрать такие важные и в тоже время поверхностные слова. Не дала вникнуть в смысл, который вдруг потерялся среди шквала панических мыслей и осознания – я осталась одна. Совсем одна. Не только в этой комнате, а во всём мире.

Всё, к чему я привыкла и что считала обычным – исчезло. А было ли вообще это привычное и обычное? Наверное, нет. Во всяком случае, не в той мере, в которой я привыкла считать.

Дрожащими руками я свернула письмо, кое-как упаковала его обратно в конверт и даже положила в карман плаща. Потом осмотрела комнату, нашла заветную дверь, что вела, скорее всего, в купальню, и на негнущихся ногах прошла к ней.

А там, за дверью скинула плащ, тунику, брюки, от которых воняло конским потом, пылью и дымом. И, несмотря на отрешённое состояние, что вновь окутывало меня плотным одеялом, зачем-то сложила все вещи. Как будто видимость порядка могла упорядочить и мою рассыпавшуюся жизнь.

Поднялась по невысокой лесенке и опустилась в воду. С головой. Пытаясь смыть всё, что было в сегодняшнем дне.

Я не привыкла к решительным поступкам, даже скажу больше – мне вовсе не хочется ничего решать. Куда проще спрятаться за опустошением и жалостью к себе. Так было всегда, почему же сейчас должно стать иначе?

Наверное, потому что я осталась одна. И мне больше не за кем отсиживаться, пережидая непогоду. Теперь я сама себе хозяйка, и от того, что я успела усвоить за свою жизнь, будет зависеть будущее…

У меня есть только один шанс, одна единственная попытка. Воспользуюсь ли я этим или пусть всё плывёт по течению?

Или же пойти вслед за матушкой? Куда же проще…

На этой мысли я села, пытаясь отдышаться.

Выходит, Алан никогда не ошибался, называя меня слабачкой и неженкой. И утверждение матери о моей душевной силе, в свете последних открытий, звучит как насмешка.

Все ошибаются и обманываются только потому, что хотят этого. Я не видела очевидных вещей, предпочитала жить ложью. Ведь это так легко, не нужно терпеть лишения и разочарования. Не нужно думать. Нужно лишь улыбаться и соглашаться со всем.

А что… Если я не хочу быть безвольной куклой? Если хочу жить по-настоящему: улыбаться не потому, что мне так приказано, а потому, что я действительно счастлива. Что делать в таком случае?

Бороться?

Тихие шаги в соседней комнате напомнили, что я совсем не одна. Что у меня есть муж, который меня ненавидит.

Скрипнувшая дверь и шумный выдох. Хотелось сжаться, обхватить себя руками, но я осталась сидеть неподвижно.

Я чувствовала, как по спине вслед за каплями, пробираются толпы мурашек, как, несмотря на температуру воды, леденеют руки.

Лорд Брайен, а то, что это был он, я знала наверняка, остановился рядом, нависая надо мной. Мужчина молчал, и, кажется, даже дышал через раз.

Спустя мгновение он осторожно перекинул мои распущенные влажные волосы на одно плечо и невесомо коснулся шеи. Я не знала, что последует за всем этим, и не могла воспротивиться, потому что… Алан всё же был прав. Слабачка вроде меня пригодна лишь на роль красивой мебели в господском доме.

– Это сделал я? – в охрипшем, почти незнакомом голосе Ленгро бушевала злость.

Оглянувшись, посмотрела в его глаза, но отвечать не спешила.

Его в самом деле интересуют синяки на шее? И ссадины на спине?

Не знаю, что особенного он разглядел в моих глазах, но первым отвёл взгляд. Отвернулся и сделал шаг к двери, только так и не ушёл. Замер на месте, а потом всё же произнёс:

– Я уйду, – выдохнул резко и добавил: – Закрой дверь и никому не открывай. Утром пришлю за тобой Бриту.

Он замолчал, видимо, ожидая, что я отвечу хоть что-то, но я всё так же смотрела на напряжённую спину и давила в себе странную, совершенно ненужную просьбу, которая клокотала в груди глухим и болезненным: «Не уходи!»