Нарушитель

Арч снова повернулся к пульту управления и стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Его душили ярость и стыд. Им играли, как тряпичным болванчиком. Рухнула иллюзорная граница меж двух миров, меж кошмарной Колонией и благодатной Ойкуменой. То был единый мир, замешанный на лжи, лицемерии и предательстве. Повсюду занимались хитросплетениями из красивых словес, но под их флером скрывались все те же несправедливость и черствость. Всюду морочили простаков светлыми идеалами, чтобы власть без помех загоняла их в стойла. А его, Арча, бунт, его безоглядная свобода оказались на поверку лишь прыжком паяца, которого искусно дернули за ниточку.

Он силился стряхнуть обрушившийся на него бредовый мрак всеотрицания, но не находил ни малейшей точки опоры.

Ликка встала с кресла и подошла к нему. Он приготовился к чему угодно, к презрительной отповеди, пощечине, плевку, но не к тому, что ее ладошка мягко легла на его руку.

— Только не подумай, будто мне легче, — созналась она. — Я много дала бы за то, чтобы эту миссию поручили не мне. Или чтобы мы встретились просто случайно, и Разведка была бы ни при чем.

Их пальцы соединились, переплелись, томительно втиснулись друг в друга. Оба понимали без слов, что это было и обручением, и объятием, и прощанием, не подлежащим обжалованию, навсегда.

Время замерло — и вдруг пошло снова. Минуло несколько секунд, когда они могли себе позволить быть просто людьми. Арч взялся за штурвал. Возвратилась на прежнее место Ликка. Отвернувшийся из деликатности Тил заерзал, привстал и вытянул шею, разглядывая колоссальную панораму планеты, надвинувшейся во всю ширину лобового окна. На расчетную орбиту вокруг карантинной планеты Тхэ лег разведбот с экипажем из трех человек — бывшего разведчика, бывшего каторжника и сотрудницы спецподразделения О. Они собрались в носовой части кабины и сосредоточенно всматривались в экран планетного сканера, где четко вырисовывалась очищенная от облачных прядей извилистая линия побережья.

— Посадку делаем здесь, — Арч ткнул пальцем в центр полукруглого залива, — потом на глубине двигаем вот к этой бухточке. Ночью высаживаемся и спускаемся в подземный ход.

— Погоди-ка, что за бухта? — спросил Тил.

— Это, братец, третий грузовой порт. Там, где была твоя берлога. Помнишь, как ты меня крапчаткой потчевал?

— Э-э, да оттуда нам знаешь, сколько пилить до Подземного Папы? Двое суток пути, не меньше.

— Можешь показать, где именно то подземелье?

Тил наморщился, водя пальцем по экрану.

— Хрен его маму знает. Я ж под землей ползал. Примерно тут. Или вот тут. Вроде этого.

— Короче, не на берегу. А мы не можем высадиться из разведбота на крышу дома или площадь, понял? Если прохожие увидят, как с неба спускается эта штуковина, они нас неправильно поймут. Так что придется делать подводную вылазку. Как нас учили, водичка — лучший друг разведчика. Потом на берег — и в люк.

— Долго же нам придется ползти на карачках, — огорчился Тил.

— Сколько угодно, — рассудил Арч. — Лишь бы добраться.

— Пайки надо взять побольше. Хоть пожрем напоследок.

— Никак ты помирать собрался?

— Уж как получится, — вздохнул Тил. — Ты не думай, я не трушу.

— Ну и ладушки, — сказал Арч, потягиваясь. — Пора идти на посадку. Потом полежим на дне, подождем, пока стемнеет. И двинем в путь-дорогу.

Развернув бот на сто восемьдесят градусов, Арч переключил двигатель на малую мощность. По мере снижения скорости стала падать высота орбитального полета. Арч рассчитал, что на следующем витке бот войдет в плотные слои атмосферы, а там уже надо будет спускаться вертикально, используя гравитационные преобразователи.

Последний раз в жизни он упивался красотой стратосферного полета. Черное звездное небо постепенно выцветало, наливаясь фиолетовой гущей, растворяющей звезды помельче, затем созвездия тонули в сочной синеве, и снизу вверх по горизонту наползала дымчатая, нежная, неуловимая граница между бездыханным космосом и воздухом.

Внизу простиралась комковатая облачная равнина с загнутыми кверху краями; бот нырнул в центр этой кипящей чаши, пронизал толстый слой волокнистого марева и завис над заливом. На широкой лазурной глади виднелись точки кораблей, вдали темнела береговая полоска, грязная туча смога нависла над мегаполисом. Арч бросил суденышко в стремительное пике, у самой поверхности включил антигравы, нейтрализуя перегрузку, и перешел на бреющий полет. Гребни волн гулко шлепали по днищу. Чуть двинув штурвал, Арч придал боту носовой дифферент, по лобовому стеклу хлестнула и рассыпалась белыми брызгами крутая волна, и вот уже обзор заслонила зеленовато-голубая водная толща, в которой блескучими опилками сновали стайки рыбешек. Плавно погрузившись в придонный сумрак, бот двинулся на малой скорости к портовой бухте.

Ликка пересела в кресло второго пилота рядом с Арчем.

— Я хотела тебе сказать нечто важное еще тогда, на складе, — начала она. — Но разговор пришлось отложить. Это очень, очень много значит для меня. Надеюсь на твое понимание.

— Постараюсь понять, — пообещал Арч.