Нарушитель границы

— Не может быть! — восклицает Вика. — Знаешь, сколько раз он у меня сегодня кончил? Ты не поверишь! — говорит она, и я испытываю бессмысленное счастье тупого скота. Быка-производителя… Чего? Животные как будто просто так себя не расходуют.

— Счастливчик! — перекрикивает Лиза воду. — Я так — ни разу! Заработать дали, любви пожалели! — А мы не пожалеем, да, Алеша?

— Полюбим бедную Лизу?

— Любите, вся ваша! Любите под душем! Как Петушенко советует…

— Ага, — говорю я. — В американском кампусе открывши… Вдруг в плечи впиваются мне ногти. Одновременно зажимают рот. Я вскакиваю, оскальзываясь. Протираю глаза. На лице у Лизы гнев, на губах у Вики палец… Перекрываем шум воды, из коридора доносится стук:

— Опер-отряд! Проверка документов! Не выключая душ, бросаемся в комнату. Я рывком натягиваю штаны. Обрываю шнурок на кедах. Рубашка липнет к коже. Одним движением до горла застегиваю куртку. И тут же мокрое платье на спине у Лизы. Которая защелкивает в Викину сумочку свой «Kent».

— Бам-бам-бам! — в дверь блока кулаком. — Открывайте! Судя по топоту, их в коридоре целая толпа. Низколобых доброхотов содействия мусорам. Вика предлагает вариант:

— Сдаемся? Лиза мотает головой. С кончиков прядок летят капли.

— Бродяжничество, проституция… Еще посадят.

— Не посадят.

— Да? А доллары? Прощай, Москва!.. За дверью говорят:

— Так чего, вышибать или погодить? — Погоди, Чурбанов сейчас откроем! Кубарев, давай за комендантшей! — Да вот она!.. Приближается звон ключей.

— В окно! — решает Лиза. — Уходим по карнизу!

— Меня же буфера столкнут… Я вспрыгиваю на подоконник. Высовываюсь, определяюсь вдоль карниза. Потом оборачиваюсь к Вике:

— Пройдут! За дверью голос комендантши:

— Этот блок, ребята, еще не заселен. — Да? А кто, по-вашему, там в душе моется? — Точно… Сейчас откроем… Слышно связку ключей, и как начинают перебирать.

— Была не была! — решается Вика. Лиза нагло, потому что им снаружи слышно, запирает дверь нашей комнаты. На два оборота, и оставляет ключ в замке. Мимоходом к окну выключает настольный свет. Теперь нас озаряет только свет наружный — из тысячи окон. Я принимаю Лизу на подоконник. Потом спускаю на карниз.

— Стоишь? Она кивает. Отнимает руку и уходит из окна налево. Вика намного тяжелей. Я крепко держу, пока она, прикусив губу и глядя мне в глаза отсутствующе, находит опору:

— Стою. Я выпускаю руку.