Нарушитель сделки

— А, это ты, — отозвался Питер, отмахнувшись от Майрона. Его внимание было приковано к Джессике, от созерцания которой Питера не смог бы оторвать даже крокодил, вцепившийся ему в ногу. — Что-то вы похудели, мисс Калвер, — добавил он.

— В Вашингтоне не сыскать хорошей еды, — ответила Джессика.

— Вот забавно, — вмешался Майрон. — А мне казалось, что она, наоборот, раздобрела.

Джессика сверкнула на него глазами.

— Ты еще пожалеешь об этих словах, — сказала она.

Ресторан «У Баумгартена» был неотъемлемой частью истории городка Энглвуд в штате Нью-Джерси. В течение пятнадцати лет это была еврейская закусочная, славившаяся отменным мороженым, сластями и фонтанчиком с содовой. Восемь лет назад ресторан перешел в собственность Питера Чина, который сохранил старые традиции, присовокупив к ним лучшую китайскую кухню в штате. Результат превзошел все ожидания, и теперь примерное меню выглядело следующим образом: утка по-пекински, кунжутная лапша и жаркое по-французски, а на десерт сливочное мороженое с фруктами, сиропом и орехами. Когда Майрон и Джессика жили вместе, они обедали здесь не реже раза в неделю.

Майрон и поныне еженедельно наведывался к Питеру, как правило, в компании Уина или Эсперансы. Иногда в одиночку. Своих подружек он сюда не водил.

Питер провел гостей мимо фонтанчика с содовой и усадил в кабинке с огромной картиной на стене. Это был портрет не то Шер, не то Барбары Буш, а может, их обеих. В общем, что-то модернистское и загадочное.

Майрон и Джессика сидели напротив друг друга и молчали, подавленные и ошеломленные. Они вновь пришли сюда вдвоем, полагая, что обед «У Баумгартена» сулит одни лишь необременительные ностальгические воспоминания, но их ожидало серьезное потрясение.

— Я скучала по этому ресторанчику, — сказала Джессика.

— Да?

Джессика протянула руку и стиснула пальцы Майрона.

— Я скучала по тебе.

Лицо Майрона раскраснелось от удовольствия, как это бывало всякий раз, когда Джессика смотрела на него таким взглядом, словно, кроме него, никого нет. У него защемило сердце и перехватило дух. Окружающий мир отодвинулся и потерял четкие очертания. Они опять были вдвоем, одни во всей вселенной.

— Не знаю, что и сказать.

Джессика улыбнулась.

— Что я слышу? Майрон Болитар лезет за словом в карман?

— Это из «Рипли», верно?

В кабинке появился Питер.

— На закуску будет утка с хрустящей корочкой и голубь, начиненный кедровыми орешками, — без предисловий сообщил он. — На горячее — краб с мягким панцирем под особым соусом, омар «Баумгартен» и креветки.

— Надеюсь, нам позволят выбрать десерт самим? — спросил Майрон.

— Нет. Тебе — ореховый торт а-ля мод. А мисс Калвер… — Питер сделал внушительную паузу, словно привидение из мультфильма.

Джессика выжидательно улыбнулась.

— Уж не хотите ли вы сказать…

Питер кивнул.

— Банановый пудинг с ванильными вафлями! Остался последний кусок, и я сберегу его для вас.

— Спасибо, Питер.

— Всякий делает то, что в его силах. Вино захватили?

В ресторане «У Баумгартена» не держали спиртного.

— Забыли, — ответила Джессика, дразня Питера лукавой улыбкой. Ее глаза лучились искорками, словно лазерный меч в «Звездном пути».

— Пошлю кого-нибудь через дорогу, пускай принесут бутылку шардонне «Кендалл-Джексон».

— У вас отменная память.

— Нет. Я помню только самое важное.

Майрон закатил глаза. Питер чуть заметно поклонился и исчез.

Джессика посмотрела на Майрона, продолжая улыбаться. Майрон чувствовал себя испуганным и беспомощным и вместе с тем испытывал неистовую радость.

— Прости меня, — сказала Джессика.

Майрон покачал головой. Он боялся открыть рот.

— Я никогда не… — Джессика запнулась, не зная, как выразиться. — В моей жизни было немало ошибок. Я глупа и действую себе во вред.

— Нет, — отозвался Майрон. — Ты само совершенство.

— Сними шоры с глаз, и ты увидишь меня такой, какая я есть на самом деле, — театральным голосом произнесла Джессика, прижав руки к груди.

Майрон на миг задумался.

— Ария Дульсинеи из «Дон Кихота Ламанчского», — наконец вспомнил он. — Только там поется не о шорах, а о пелене, застилающей глаза.

— Ну ты даешь!

— Уин крутил «Дон Кихота» в машине, — ответил Майрон. Это была их любимая игра — «угадай мелодию».

Джессика принялась переставлять стакан, оставляя на скатерти отчетливые отпечатки мокрого донышка. Постепенно из них возникла олимпийская эмблема.

— Мне и самой невдомек, что я хочу сказать тебе, — произнесла Джессика. — Я и сама не знаю, чего хочу. Позволь признаться еще кое в чем, — добавила она, подняв взгляд.

Майрон кивнул.

— Я приехала сюда, потому что была уверена, что ты поможешь. И это правда. Но была и другая причина.

— Я знаю, — ответил Майрон. — Но пытаюсь поменьше думать об этом. Боюсь.

— Как же нам быть?

Вот она, долгожданная возможность; впрочем, Майрон надеялся, что будут и еще, поэтому спросил:

— Ты раздобыла личное дело сестры?

— Да.

— Прочла?

— Пока нет.

— Что же мешает нам заняться этим прямо сейчас?

Джессика кивнула. На столе появились хрустящая утка и голубь с орешками. Джессика вынула бурый бумажный конверт и вскрыла его.

— Читай ты сначала, — сказала она.