Нарушители равновесия

— В делах государственных, братишка, чувств не бывает. Есть реальность. А реальность такова; Золотая Баба сильнее наших богов. Значит, пока мы слабее. Следовательно…

— И ты согласен уйти? — Улад все еще не мог поверить. — Вывести войска? Это же…

— Отец болен, — глаза Сварга потемнели. — Мне нужен мир. Но говорить об этом поздно — мириться надо было вчера. Сегодня твоя сероглазая… Извини, Болотная Гадюка запросит втрое больше. Ладно, поговорим вечером, мне надо кое с кем посоветоваться. Я пришлю за тобой…

Улад вновь увидел брата не вечером, а уже ночью. Весь день приходили плохие вести. Из третьего отряда, посланного за продовольствием, вернулась одна лодья, и то полупустая. Из четвертого не вернулся никто. В лагере стояла тишина, мертвая, словно на кладбище. Разговаривали шепотом. Новобранцы были поражены, сбиты с толку, а те, кто уже успел побывать в боях, чувствовали страх. Таких поражений войска Кеев не несли уже очень давно. Даже бесстрашные бродники, и те притихли, забившись в свои шатры и о чем-то негромко беседуя.

Оживился лагерь лишь ближе к вечеру. У самой реки кметы вкопали три высоких заостренных кола, вокруг которых начали собираться воины. Улад послал узнать, в чем дело, и ему сообщили, что предстоит казнь. Оказывается, отряду брата вс„ же удалось захватить трех пленных, и теперь их покарают, как мятежников, воевавших с оружием в руках. Улад понял — жестокое зрелище должно отвлечь воинов, показать, что и враги смертны. Не удержавшись, молодой Кей накинул плащ и подошел поближе.

Мятежники были совсем молоды, каждому не исполнилось и двадцати. Один был ранен, и его тащили за руки, но остальные держались храбро и даже пытались улыбаться. Но при виде острых кольев лица их побелели, и Улад злорадно скривился — так вам и надо, мерзавцы! Посмотрим, поможет ли вам сейчас ваша Золотая Баба. Кметы зашумели. Каждый явно чувствовал то же, что и Улад. Посыпались шутки, кто-то засвистел, глаза воинов светились торжеством. Пусть хоть кто-то ответит за гибель их товарищей' Наконец послышался отчаянный крик — колья вонзились в тела. Один из волотичей, тот что был ранен, умер сразу, но остальные были живы еще долго. Крик перешел в глухой вой, сменившийся тихими стонами. В ответ раздался радостный рев собравшихся, свист усилился, кто-то громко пожелал волотичам счастливой встречи с Матерью Болот. Один из кметов крикнул. «Четвертый кол для Велги!», крик подхватили десятки голосов, и Улад невольно усмехнулся — хорошо бы! Он взглянул на извивающиеся в нечеловеческих муках тела и представил, как будут казнить Болотную Гадюку. Жаль, что у нее только одна смерть!

Вспомнились слова брата, и молодой Кей ощутил гнев. Нет, никакого мира! Надо воевать до конца, до последнего мятежника, пока он не повиснет вот так же, проткнутый насквозь! Пока не сдохнет проклятая Велга…

Брат пригласил его к ужину. Ужин был поздний — на дворе стояла ночь, и в большом шатре, освещенном двумя небольшими светильниками, было полутемно. Улад думал, что разговор начнется тут же, но брат молчал и был неожиданно мрачен. Порада, напротив, повеселела и пыталась поднять настроение, рассказывая какие-то забавные истории. Говорила она на наречии волотичей, к тому же Улад слушал вполуха и почти ничего не понял. Сварг кивал, иногда улыбался, но затем вновь мрачнел. Наконец, поставив на столик последнюю недопитую чашу, он жестом велел Пораде оставаться, а сам направился к выходу. Улад понял, что разговор будет не здесь. Очевидно, его не должна слышать даже Порада.

Братья долго шли по пустынному берегу. Сзади неслышно ступала охрана, а вокруг стояла ночная тишина, показавшаяся Уладу зловещей. Кто знает, не скрываются ли в темноте лазутчики Гадюки! Брат явно думал не об этом. Пройдя несколько сот шагов в сторону от лагеря, он кивком велел охране оставаться на месте, а сам свернул на еле заметную лесную тропинку.

Уладу стало интересно. Он понял — они не просто гуляют. У брата встреча, и встреча очень важная. Иначе не стоило бы покидать шатер и идти на ночь глядя так далеко. Интересно с кем? С кем-то из мятежников? Или… с самой Велгой? Это показалось невероятным, невозможным, но затем Улад внезапно захотел вновь увидеть девушку. Зачем — он и сам не понимал. Просто увидеть — и все. Или нет, не просто увидеть. Надо сказать ей, обязательно сказать. Они не договорили…

Тропа долго петляла между высоких старых деревьев и внезапно вынырнула на небольшую поляну. Посреди нее что-то чернело. Улад всмотрелся — землянка, небольшая, почти незаметная в темноте. Он бы и не увидел ее, если бы не костерок, горевший у порога.

У костра кто-то сидел. При виде гостей он встал и низко поклонился. Свет костра упал на знакомое лицо со всклокоченной бородкой, и Улад разочарованно скривился. Кобник! То-то он не видел чаклуна в лагере, а он вот куда спрятался, бродяга! Но что им с братом здесь нужно?