Нарвское шоссе

Тут он приостановился и стал протирать стекло очков специальной тряпочкой. Странно, как город может быть давно и недавно родиться? Политрук продолжил:

– Я даже присутствовал при рождении этого города. Это было первого мая девятнадцатого года. Города Первомайск до этого времени не было, и не было другого города. А было три городка, что входили в состав разных уездов. Ольвиополь, Богополь и Голта. Располагались они рядом друг с другом, но не были единым целым. А вот перед Первомаем все три ревкома решили объединиться, но никак не могли решить, каким новое название будет. Каждый свое предлагал. А на первомайском митинге выступал один командир Красной армии и предложил назвать город в честь Дня международной солидарности трудящихся. Так и родился город Первомайск, ибо это предложение всех устроило.

А я потом в типографии набирал постановление ревкома, а отец мой проверял, как у меня получается, не опозорю ли я его и деда Соломона… А в следующем году я попал на польский фронт и домой больше не вернулся. То Ростов, то Саратов, то Архангельск… да… Архангельск. У кого из вас, товарищи красноармейцы и младшие командиры, вопросы еще будут?

Политрук как-то суетливо собрался, попрощался с нами и двинулся в сторону хутора Артемьево. Ближе к дороге размещались еще доты, а за шоссе и железной дорогой тоже было еще несколько. Я подумал, что политрук сейчас беспокоится о своих родных, что в Первомайске остались. На вид ему лет сорок, так что отец его, может, еще жив, а возможно, жив и дед, про которого он говорил. И тут я вспомнил про уничтожение евреев немцами. Занимали немцы город, потом издавали приказ, чтоб все евреи собрались в такой-то день и час с вещами. Их якобы куда-то должны вывезти. И вывозили – на расстрел. Может быть, отец, дед и другие родные политрука уже стоят возле стадиона какого-то завода в городе и не знают, что сейчас их поведут к оврагу расстреливать. А их сын и внук сейчас очень далеко и не ведает, что происходит с его родными. Он узнает об этом только через несколько лет. А пока же нервничает, но не знает, отчего именно.

Авторский комментарий

Еврейское население тех мест уничтожалось в период до апреля 1942 года в концентрационных лагерях Богдановка, Доманевка, Акмечетка и Березовка.

Про расстрелы в Богдановке вот документ: «Наиболее интенсивные расстрелы происходили 21–23, 27–29 декабря 1941 года. В период 24–26 декабря карательный отряд уехал в Голту на рождественские праздники. Заключенным лагеря было приказано за это время соорудить земляную плотину размером в длину 12 метров, в высоту 1,8 метра. Назначение этой плотины заключалось в необходимости задержать потоки крови, которая струилась по склонам оврага в реку Буг» (из акта, составленного специальной комиссией 2 мая 1944 года). Расстрелы в Богдановке закончились 31 декабря. Часть евреев была расстреляна прямо в овраге на окраине Первомайска.

Настроение у меня опустилось еще ниже. Правильно бабушка говорила: «Во многом знании – многие печали». А как этим знанием поделиться? Откуда я могу это знать? Да и нельзя это говорить – разрыв сердца с человеком случиться может, когда будет об этом думать, не имея возможности туда побежать и защитить.

Видимо, не только меня разные подобные мысли одолевали, потому что собрались мы в курилку, а ни у кого желания потрепаться не возникло. Сидели и стояли, и просто молча дымили.

А Островерхов, видимо, почуял наше невеселое настроение и решил провести вторую серию политработы.

– Слушайте сюда, ребята, как говорят на родине товарища политрука. Вижу я, что вы здорово скисли, и, наверное, не оттого, что услышали про город, о котором и не знали, что есть такой на белом свете. И дело тут не в городе, а в шляпе. Это вы скорый бой чувствуете, и перед первым в жизни боем места себе не находите, как молодуха перед первой брачной ночью. И положено, и самой хочется, и страшно. И я перед первым боем дергался, а мне мой земляк Тихонович, что тогда третью войну ломал, сказал так: «Не боись, Федька! Пуля виноватого завсегда найдет. Если ты сегодня виноватый, то от нее не скроешься, даже если в материно черево обратно залезешь. Потому – не боись, а дело свое делай и пулю прими, ежели виноват. А коль ты не виноват, то и бояться нечего!»

Теперь моя очередь, как старый солдат молодому, такое говорить, но я скажу чуток по-другому.