Нас больше нет

— У меня есть предложение, — говорю я уверенно, он же смотрит на меня потемневшим взглядом, а я вся растворяюсь в нем. В который раз поражаюсь тому, как легко ему сломить мою защиту.

— Внимательно тебя слушаю, — а сам по бедрам ладонями водит, об меня пахом трется, вызывая жар внизу живота.

— Я знаю как правильно применить твою несдержанность.

— М? — тянется к моей шее. Языком ведет, оставляя мокрый след.

— Нарисовать. Будешь моим натурщиком, выставлю в галерее картину, получу славу благодаря твоему возбуждению, — в моем голосе проскальзывает дрожь.

— Хитрая, — он берет в захват мою нижнюю губу, играет с ней, посасывает, кусает, пока его руки бесстыже мнут набухшую грудь. — Я против того, чтобы мой член стал общим достоянием. Он только для тебя создан.

— Ой ли, — последнее что произношу, прежде чем меня захватывает в водоворот чувств.

Но Давид не идет до конца. Он помнит мое состояние, видит что полностью забыться не могу. Поэтому немного отвлекает ласками, а потом все же отстраняется, тяжело дыша.

Поправляет ширинку, отходит на несколько шагов назад. Я все так же сижу на подоконнике с раздвинутыми ногами. Смотрим друг на друга, взглядом пожираем.

— Пойдем, а то и в самом деле возьму тебя на этом подоконнике. А с улицы все видно.

Я краснею. Оборачиваюсь, замечая что нас хорошо видно по ту сторону стекла. Достаточно голову вверх поднять.

Спрыгиваю на пол, беру картину, Давид же сумки мои забирает. Он запирает дверь, отдает ключ администратору и вместо меня рассчитывается за аренду студии.

— Давай в багажник поставлю, — забирает у меня картину, но я не отдаю.

— На заднем сидении с ней поеду, — смотрю на него с подозрением. С Давида станется испортить ее и сделать вид, что это случайно.

Леонов хмуро смотрит на меня, недовольно губы поджимает.

— Когда ты с ним встречаешься? — не нужно уточнять кого именно он имеет ввиду.

— Еще не договорились, — пожимаю плечами, стараясь казаться легкомысленной. Сама же до сих пор не решилась написать Дамиру. Стыдно перед ним. Неправильно все как-то получилось.

— Договорись, — с нажимом произносит Давид, больше на приказ похоже, открывает передо мной дверцу автомобиля, помогает устроиться с картиной на руках. Молча едем к нему домой, молча поднимаемся по ступенькам, молча расходимся по квартире.

Я достаю телефон, старый Давид выбросил, в новом номера Железнова нет. Хорошая причина не звонить ему, но решаю быть смелой. Он ведь заплатил за работу, а я не выполнила. Поэтому иду к Давиду, предвкушая как моя просьба вызовет в нем раздражение и гнев.

— Можешь дать номер телефона Дамира, пожалуйста? У меня не сохранился, — заглядываю к нему на кухню.

— Я тебе сброшу в сообщениях.

Киваю и снова в спальне закрываюсь. А потом долго-долго пытаюсь придумать что написать Дамиру.

«Привет. Прости, что пропала. Ты, наверное, знаешь что в нашей семье происходило. Но я вернулась и готова отдать тебе портрет. Если все в силе, конечно. Ведь я все сроки нарушила»

Блокирую телефон и прижимаю его к груди. Ответ неожиданно быстро приходит. Посмотреть страшно.

«Привет, Лера. Я очень рад что с тобой все в порядке. Все это время места не мог себе найти. И конечно же все в силе, выбирай любой день».

«Завтра. К пяти сможешь?»

«Без проблем».

— Договорились? — Дверь резко распахивается, на пороге Давид появляется. Смотрит на меня напряженно, недовольно, словно я что-то плохое сделала.

— Да. На завтра.

— Хорошо. Мне нужно отъехать. Я сейчас занимаюсь некоторыми делами вашей семьи, никуда не уходи. Охрана под окнами стоит, замки в квартире надежные, никто не залезет. Эту ночь здесь еще останешься, завтра уже точно отвезу тебя на другую квартиру.

Я киваю. А Давид разворачивается и уходит. Оставляя меня наедине со своими мыслями, сомнениями, желаниями.

Эту ночь мы снова проводим в одной постели. Просто спим в объятиях друг друга. Я не проявляю инициативу, несмотря на то что чувствую возбуждение и еще вставший член Давида, а он не настаивает. Он весь вечер задумчивым ходил по квартире, а я в своих мыслях погрязла.

На следующий день я просыпаюсь одна, до обеда в квартире нахожусь, потом за мной заезжает Давид и отвозит к Максиму. У нас сегодня первый сеанс и мне по-прежнему страшно. В основном, что ожидания не оправдаются, что зря надежду в себе возродила.

Мы долго обговариваем процедуру, где чернила наносить будем, где камуфляж. Потом я ложусь на кушетку и несколько часов подряд вздрагиваю от боли. Давид в углу сидит, от меня взгляд не отводит, напряженный весь, словно готов сорваться и меня отсюда вынести на руках. Смотрит так, словно всю боль в себя впитать хочет, а я стараюсь отвлечься на разговоры с Максом.

После первого сеанса результат конечно же не заметен. Кожа воспалена. Хорошо что предусмотрительно взяла с собой штаны широкого покроя.

— Все хорошо? — спрашивает Давид, как только мы наедине оказываемся.

— Да, хорошо, — киваю, расслабленно откидываясь на сидении.