Нас больше нет

— Еще полчаса, и закругляемся, — говорит мне. Я киваю и возвращаюсь на свое место. Обвожу пространство взглядом. Вроде тихо все. Надеюсь, так и останется.

На обратном пути еду, полностью сосредоточившись на лимузине впереди. Мысли о Лере приходится закрыть внутри себя. Не время отвлекаться. Сейчас от меня требуется полная отдача и сосредоточенность. От этого жизни людей зависят, в частности и ее.

Богдан уже отчитался, что Леру довез домой, из своей комнаты она не выходила. Руки чешутся добраться до нее поскорее, к себе притянуть, запах ее вдохнуть, убедиться, что не снится мне.

Смоленский еще на что-то надеется, но я бы на его месте уже давно валил на хер из страны. И семью свою давно перевез бы. Его прижали, и если сверху никто не спешит на помощь — значит, действуют по чьему-то указу. Но он упрямый. Дочь вся в него, этого у них не отнять.

— Не время геройствовать, — сказал я ему вчера. — Система прогнила изнутри, какой смысл жертвовать всем?

— Ты еще слишком молод, Давид. И горяч. Ты прав лишь в одном: система прогнила. Но на ком-то же она должна держаться? — горько усмехнулся он. — Пойти на их условия, закрыть глаза на то, что творится, — значит предать все, к чему я стремился. Ты руководствуешься эмоциями сейчас, но представь на минуту, что Лера не моя дочь, ее здесь нет, что бы тогда ты посоветовал мне? Продаться за долю и смотреть, как убивают молодых ребят? Закрыть глаза на причастность к этому?

— Вы правы, — согласился без раздумий. Потому что, как только Лера сошла с трапа и оказалась дома, я совсем забыл, что и сам когда-то присягу Родине своей давал. Защищать до последнего вздоха.

Смоленский кивнул, в глазах холодная решимость. На кон поставлено все. И его, и чужие жизни. Осталось ждать, а это самое сложное.

Лимузин сворачивает к дому, охрана открывает ворота, мы въезжаем за ним. Прежде чем семья Смоленских выходит из бронированного лимузина, ребята еще раз проверяют периметр.

Чисто.

Настя выскакивает на улицу первой, бросает на меня взгляд, улыбается и на шпильках идет к дому. Я качаю головой. Все дети Вячеслава Владимировича абсолютно разные и ничем не похожи.

Лимузин отгоняют, охрана растягивается по территории, я направляюсь к домику, откуда ведется видеонаблюдение, но Смоленский меня окрикивает.

Я поворачиваюсь, смотря на него вопросительно. Он идет в мою сторону, показывая, чтобы я оставался на месте. Топчет ногами зеленый газон, ничуть не заботясь о том, что сейчас работает полив и брызги воды достают до него. Он уставший, на лице ни одной эмоции, вид задумчивый, но в глазах холодный блеск. Словно чем-то недоволен. Или кем-то.

— Что-то не так? — спрашиваю его, напрягаясь.

— Все так. Будь готов действовать, осталось недолго. Мне назначили встречу. На субботу.

Сжимаю руки в кулаки, с силой стискиваю челюсти. Осталось два дня.

— Понял. Будут какие-то особые распоряжения? — мой голос бесцветный, мысли уже далеко отсюда.

— Все по плану.

Я киваю.

— Тогда ждем, — говорю и собираюсь уходить, но Смоленский пригвождает меня к месту следующими словами:

— Я знаю, что между вами происходит, Давид.

— Со всем моим уважением, Вячеслав Владимирович, но это наше с Лерой дело. — Смотрю на него с вызовом. И гадать не нужно, о чем он.

— У тебя был шанс. Я лично тебе его в руки дал, еще и благословил. Ты им не воспользовался, бездумно просрал, — выплевывает он мне в лицо, явно недовольный моими действиями. — Поэтому делай то, за что я тебе плачу, и перестань вертеться вокруг Леры. У нее, кажется, намечаются неплохие отношения. Этот Железнов — перспективный парень, способный подарить моей дочери жизнь, которую она заслуживает. Так что прекрати это, только слепой не заметил бы то, что творилось между вами этим вечером. Я уже молчу о том, как вы провели ночь вторника.

Я криво усмехаюсь. Глупо было бы полагать, что ему не донесли. Или что за нами не следили.

— Она взрослая девочка и способна сама принимать решения. Если скажет, что ей лучше с другим, я отступлю. А пока пусть все идет своим чередом. Что-то еще или я могу быть свободным?