Нас больше нет

— Что теперь будет? — спрашиваю тихо, даже не надеясь на ответ.

— Подождем пока все утихнет. Ваш отец месяца два назад начал выводить деньги через офшоры, так что на первое время должно всем хватить. Дом, как и остальное имущество, сейчас арестованы. Не знаю разрешат ли вам вернуться и забрать вещи.

— Как это произошло? Почему… почему так случилось, Давид? Что плохого сделал отец? Я не понимаю… — сдавленно произношу я, не стесняясь своих слез.

Давид молчит довольно долгое время, успокаивающе гладит меня по спине, я же вся в ожидании ответа, которого скорее всего не последует. Но Давид все же решает что я имею знать правду.

— Министерство вместе с одним ведомством занимались разработкой беспилотников нового поколения. Об этом прознали не те люди и попытались надавить на твоего отца, чтобы он передал им проектную документацию, а своим дал отмашку все уничтожить и молчать. Получилось бы что левая промышленно-военная компания производила бы оружие, перепродавала бы его нашей стране и, вероятней всего, боевикам и всем, кто готов дать хорошую цену. Этого нельзя было допускать.

От его слов по телу проходит дрожь. Я даже представить не могла что все настолько серьезно. Думала что власть не поделили или это конкуренты по бизнесу дорогу перешли.

— Почему он не обратился в органы? Он ведь… Господи, у отца же столько власти было, — меня заполняет отчаяние. Я все еще не понимаю как так могло получиться?

— Все не так просто, Лер. Откуда ты думаешь та компания узнала о секретных разработках минобороны? За ней стоит определенный круг людей, у которых власти не меньше, чем у твоего отца. По факту две стороны столкнулись в борьбе за возможность поиметь больше денег. Полгода велась спецоперация, чтобы раскрутить этот клубок и собрать доказательства причастности к этому правительственных лиц. Все должно было закончится в тот день, когда я вас увез. Твой отец уехал на встречу с важными людьми и при передаче взятки их должны были повязать. Но среди своих завелась крыса, поэтому твоего отца положили в тот же момент, когда он вышел из машины. Обвинили в том, что он продавал информацию государственного значения, не выдержал такого груза и застрелился.

— И что это получается? Он проиграл? Жизни лишился и проиграл? — мой голос звучит с надрывом. Почему так несправедлив мир?

Давид хмыкает.

— Не проиграл. Скорее унес с собой в могилу то, что так сильно хотели заполучить от него другие. Я не должен тебе этого всего говорить, — смотрит на меня с сожалением.

— Поздно. Ты уже начал. Я понимаю насколько все серьезно и не собираюсь распространятся и делать глупости, доказывая что-то. Все останется между нами. Я имею право знать правду. Не хочу остаток жизни провести задаваясь вопросами: «Почему?».

И Давид сдается. Под моим взглядом, напором.

— Хорошо. Ты у мены умная девочка, Лера. Думаю, нет нужды читать тебе лекцию о том, что произойдет, если эта информация где-то всплывет. Один надежный человек очень осторожно взломал правительственные серверы и теперь большей части информации по проекту нет. Где копия известно было только твоему отцу. Все будет выглядеть так, словно была совершена вирусная атака, которая удалила данные с серверов.

— Получается, оружие никому не досталось?

— Никому, — подтверждает Давид. — Главный инженер, который занимался разработкой несколько месяцев назад напился и свернул себе шею, пытаясь забраться на скалу. Если они и восстановят проект заново, то нескоро.

— Это… это так грустно. Почему ты обо всем знаешь? — поворачиваясь к нему, только сейчас понимая насколько Давид и отец были близки друг другу.

— Потому что твой отец только мне доверял в полной мере. Знал, что я никогда не сделаю того, что причинит вред тебе. Идеальный союзник, — с горечью произносит он.

— Почему? У тебя ведь были причины ненавидеть и меня, и его. Почему ты не отомстил? Почему вообще ушел со службы?

— Потому что ты для меня самое главное, — отвечает он, с вызовом смотря на меня.

Мои глаза расширяются от удивления. Я пытаюсь понять что именно значат его слова. Это вроде признания в любви?

— Ты подал на развод, — сиплым, убитым голосом напоминаю ему. Мне трудно вспоминать то время. Сердце на куски разрывается от предательства. — Ты убил меня, Давид. Ты не любил меня, тебе женится заставили на назойливой девице. Тогда как я могу быть для тебя главным?

Давид тяжело вздыхает. Отворачивается, смотрит на ровную гладь реки в закатных лучах солнца.

— Я пил, Лера. После той аварии, развода слетел с катушек. Запил. Набил морду курсанту. Меня попросили уйти, я закрылся в квартире и не просыхал. Потому что совершил ошибку, которой мог избежать. Помню как выбросил свое обручальное кольцо в окно, а потом под подъездом ползал в грязи чтобы найти его.

Из моего рта вырывается непонятный звук. Вот откуда на кольце царапина.