Нас не брали в плен. Исповедь политрука

В 1938 году 2-й Отдельной Краснознаменной армией командовал прославленный герой Гражданской войны Василий Константинович Блюхер. Под его руководством был дан отпор японским захватчикам у озера Хасан, но после этих событий он был оклеветан, арестован и расстрелян как враг народа. Говорили, что в разоблачении Блюхера особую роль играл Мехлис, находившийся в районе боев у озера Хасан. Нам красноармейцы рассказывали, что при Блюхере питание было налажено лучше.

Работы было много: я готовил и читал лекции о событиях двух лет национально-освободительной войны в Китае, о Русско-японской войне 1904–1905 годов, — эти темы вызывали большой интерес у бойцов и командиров и даже у их жен. После выступлений в частях дивизии мы переехали в Ленинское на берег Амура, что в километрах 20 от Бабстова. Здесь был отдел политпропаганды Укрепленного района (УР). Эта моя поездка была намечена сюда еще в Москве, и сделан запрос на право посещения мною укреплений на самой границе. Мне сказали, что от Генштаба прибыл пропуск туда на мое имя, и показали красную плотную картоночку. В УРе мы с товарищем выступали перед личным составом частей по 2–3 раза в день, а в промежутки между докладами ходили купаться на Амур. Место для купания было ограничено бревнами-поплавками, а на углах плавали на якорях огромные пустые бочки: нередки были случаи гибели при купании. В августе с верховий реки поступала вода очень холодная от тающих льдов. Внезапно на купающихся могла попасть полоса ледяной воды, люди не успевали выбраться на берег, коченели и тонули. Течение в Амуре было сильное! Красноармейцев водили купаться строем, ну а мы ходили вдвоем. В вечернее время после купания на нас нападали какие-то особые крупные комары и сильно кусали: отпугнуть их было нельзя, и мы, не одевшись, бежали в ближайшую палатку. Летом многие подразделения УРа жили не в казармах, а в полевых палатках, находясь всегда в полной боевой готовности. Комары набивались всюду, и в помещении спать было невозможно, а в палатках перед сном бойцы зажигали на полу дымный костер, закрыв все щели, дым выходил только через вход. Комары погибали, и можно было спокойно спать.

Однажды меня известили, что я могу отправиться непосредственно на берег Амура, в расположение укрепленной линии. За мной из батальона прибыл красноармеец с конем и винтовкой в руке. Он сошел с коня и по всем правилам доложил, что прибыл для моего сопровождения в расположение части на берегу Амура. Ехал я шагом: не умел еще ездить рысью, да и нельзя было, конь-то был один. Впереди боец с винтовкой, а я ехал за ним по узкой тропке, заросшей буйной лебедой, вымахавшей выше человеческого роста. Приехали мы к коменданту участка, который жил здесь с семьей (жена и сын лет шести) безвыездно несколько лет. Его жена была единственной женщиной на всем участке границы. Он очень обрадовался моему приезду (человек из Москвы!) и рассказал мне то, что считал необходимым.

Бойцы и командиры жили здесь в полуземлянках — зданиях, наполовину врытых в землю: в помещении было чисто, винтовки стояли в пирамиде напротив коек. Службу охраны границы несли круглосуточно. Амур тут был широким, многоводным, с низкими берегами. На нашем берегу буйная растительность скрывала расположение укреплений и бойцов, а напротив на берегу стояла трехэтажная казарма, недалеко от нее в Амур впадала река Сунгари. Берег Амура на этом участке плотно зарос тростником, он скрывал подход к берегу с нашей стороны, но и давал возможность японцам скрытно подобраться к нашему берегу. На ночь и даже днем ставились секреты.

Напротив за Амуром был город Лахасусу с большим японским гарнизоном. Берега Амура на маньчжурской стороне были открытыми и хорошо просматривались с нашей стороны. В свободное от докладов время я в сопровождении опытного бойца или младшего командира ходил по территории участка, забирался на густую иву и в стереотрубу наблюдал за японским берегом. Там все шло по заведенному правилу, и сержант, наблюдающий за берегом, рассказывал мне, упреждая ход событий: «Вот через пять минут влево от впадения Сунгари на песчаном берегу появятся трое, и с ними женщина. Они разденутся догола и начнут непристойные забавы. Это они нарочно делают для отвлечения нашего внимания, так как из устья Сунгари выйдет шаланда под парусом и бойко пойдет вверх по Амуру. Нам она знакома, у нее сильный мотор, а парус так, для маскировки...»