Нас не брали в плен. Исповедь политрука

У меня была топографическая карта этой местности, и мы с капитаном внимательно изучали ее, намечая направление нашего движения. Когда я назвал капитана по фамилии, он мне сказал: «Не зовите меня Бокфельд, я за свою фамилию отсидел два года. Я русский пензяк, зовите меня Ивановым!» Стемнело, и мы осторожно тронулись в путь. Все, кроме меня, были обуты в сапоги, а я босиком. Бойцы дали мне две портянки, я обернул ими ноги, но обертки не держались на ногах, и я их снял. Капитан впереди, я за ним, остальные шли гуськом друг за другом. Вышли из леса, шагаем по сжатому жнивью, перешли небольшой ручеек, потом долго шли низменным болотистом лугом и вышли к маленькой деревеньке. За деревней, на берегу речки, попали на грядки с огурцами. Пошарили по ботве и нашли несколько маленьких огурчиков — всем по одному досталось. Подкрепились огурчиками — и опять шагаем. Всю ночь мы шли по безлесному пространству и к рассвету 19 августа оказались около Буды-Кошелевой.

Перед нами к северу вытянулась деревня. Рассматриваем ее в бинокль: около дома посреди деревни немцы ремонтируют машину. Мы расположились в канаве, прикрытой плотным кустарником. Вправо от нас болотистая заросшая мелкими деревьями низина, тропок к ней нет, значит, она плохо проходима. Дальше за ней виден большой густой лиственный лес, над ним в разных местах поднимается дымок — это окруженцы что-то пекут на кострах. Слева было поле, а сзади открытая местность, откуда мы пришли. В деревне тихо, даже куры спокойно гуляют около хат: видно, немцам пока еще не до кур. Хочется есть. С разрешения командира старший лейтенант-разведчик снял гимнастерку и остался в одной голубой майке, сунул в карман наган капитана и пошел в деревню. Тогда еще немцы не гонялись за каждым окруженцем, считали, что война скоро кончится и они по населенным пунктам учтут всех жителей. Лейтенант оставил мне бинокль, и я из-под куста наблюдал за его движениями. Вот он пришел в деревню, свернул в первую хату и долго не выходил из нее. Смотрим, в хату собираются мужики-колхозники. Потом они вышли, и с ними наш разведчик, а минут через 30 он был уже среди нас. Все обошлось нормально, немцам никто не докладывал — предателей здесь не было. По рассказу лейтенанта, немцев в деревне осталось мало — одни тыловики с машинами.

Мы поели вареной картошки, которую нам принесла безымянная колхозница, а к вечеру трое разведчиков ушли на хутор неподалеку, чтобы попробовать раздобыть там съестного. Лейтенант условился встретиться с нами на окраине болотистого леса не позже 11 часов вечера и ушел со своей группой, оставив мне бинокль. Этот бинокль и теперь цел... Через полчаса вышли и мы, подождали их до условленного времени, не дождались и пошли дальше. Так мы потеряли трех человек из группы. Пройдя болотистый лесок, мы попали в лес около большой деревни и провели там день, варя картошку в каске капитана. Расположились мы метрах в ста от дороги, по которой двигались немецкие войска, — и даже охранения никакого не выставляли: немцы в лес не заходили. С трудом ориентируясь по надетой на иголку стрелке компаса, что нашлась у капитана (хороший компас остался у разведчика), мы шли всю последующую ночь, надеясь обойти крупный населенный пункт Борхов с восточной стороны. Увидели висящий на деревьях телефонный провод — перерубили. Несколько раз мы встречались с мужиками, а один раз наткнулись на двоих мальчиков. Один из них, увидев на моей ноге бинт, сказал мне: «Дядя, идите в село, немцы вас в госпиталь положат». Я ответил ему: «Нет, мальчик, если я попаду к немцам, то они меня немедленно расстреляют». Спросил, много ли немцев в селе, и они ответили: «Много, тут госпиталь и много машин, есть пленные красноармейцы». — «А куда их отправляют?» — «Никуда, мы этого не видели». — «А выстрелы за селом по вечерам бывают?» — «Бывают». — «А кто стреляет?» — «Немцы». — «Что, нападают на них, что ли?» — «Нет». Мы попросили мальчиков, чтобы они о нас немцам не говорили, а в ответ: «Немцы каждый день по лесу ходят, пленных приводят, ловят красноармейцев. Вчера утром пришли в село все мокрые и привели трех красноармейцев».