Нас не простят

Вечер был красивым и весёлым, только не для меня. Я чувстовала себя посторонней на этом шумном банкете толстосумов, на котором сегодня полученным трофеем хвастался во всеуслышание Карим. Я пыталась не сидеть с таким лицом, будто сегодня всё потеряла, но периодами забывалась и впадала в уныние. Карим всё время крутился рядом, но на почтительном расстоянии, чтобы никак меня не компрометировать в глазах гостей, а за нами безмолвно наблюдали синие глаза. Дамир словно следил за каждым моим движением. Я видела в глубине его зрачков такое напряжение, что ещё немного, и он переломил бы ножку бокала с вином в своих огромных руках… Что бы это означало? Я через весь зал ощущала его недовольство, какую-то непонятную ярость. Почему он так себя ведёт? Однако в середине банкета Дамир куда-то исчез, а я всё искала синие глаза среди гостей…

Когда гости уже почти разъехались, Рита вдруг повела меня куда-то в комнату в отдалении. Ею оказалась полутемная библиотека, в которой уже кто-то был, когда я вошла, а дверь за мной заботливо прикрыли. — Карим… — выдохнула я, когда он вышел из тени. Карим, я так предполагаю, с позволения Фархата, выкроил пять минут, чтобы пообщаться со мной…

* * *

— Добрый вечер, Камилла, — он остановился напротив меня.

— Не прикасайся только, — выставила я руки вперёд. — То, что ты сделал Фархату предложение, от которого ему было сложно отказаться, не даёт тебе права меня трогать.

— А ты всё так же остра на язык, — улыбнулся Карим. — Мне это нравится. Очень. Но трогать тебя я не собирался.

— В прошлый раз ты позволил себе лишнего, — заметила я. — И был скандал.

— Теперь Дамир уже не встанет между нами, — нахмурился мужчина. — Но я хотел бы извиниться перед тобой, Камилла. Я вёл себя отвратительно, и ты сейчас верно меня журишь, а брат — дал тогда тумаков. Не знаю, как переклинило. Я не должен был себя так вести с тобой. Не должен был поддаваться этим чарам. Прости. Я тебя затем и позвал — давай начнём с чистого листа?

— С чистого листа… — повторила я за ним, окидывая его скептическим взглядом. — Давай. Я тебя прощу, и мы начнём так, будто ничего этого не было.

— Правда? — вскинул брови парень. Он никак не ожидал, что я так скоро соглашусь.

— Да, правда, — кивнула я. И продолжила: — Только ты откажешься от брака. Скажешь, что планы изменились.

Мужчина помрачнел и поджал губы. Его взгляд стал куда более жёстким. А братики не так уж и непохожи, да и моя дерзость уже не столь веселит младшенького.

— От брака не откажусь, — ответил Карим. — Ты можешь много о чём просить меня, Камилла, и я сделаю. Но только не этого. Ты знаешь наши порядки.

— И ещё ты денег отстегнул Фархату, — вклинилась я.

— И это тоже.

— Никогда не думала, что меня в двадцать первом веке продадут как рабыню на невольничьем рынке, — покачала я головой, я действительно никак не могла бы себе подобное представить, и все ещё не до конца осознавала, что это теперь не пережитки истории и не средневековье, оставшееся далеко в прошлом, а моя незамутнённая реальность. Всё происходило будто в дурном сне без счастливого финала и логики, всё происходило словно и не со мной. До конца мой мозг не воспринимал и не принимал эту мою новую реальность. Наотрез был не согласен с тем, что творилось вокруг меня. С решением Фархата. С настойчивостью Карима. С некоторым злорадством Риты, которая теперь от меня избавится. С радостью мамы, которая совершенно не понимает, как безмолвно и одновременно кричит и плачет от горя моя душа. Она не слышит меня, считая, что Фархат знает даже лучше меня, что мне нужно.

Мне всё казалось, что вот-вот я шумно выдохну, распахну глаза, осмотрюсь по сторонам и снова выдохну — теперь уже от облегчения. Мне семнадцать. Я заканчиваю школу и планирую поступать в вуз. Фархат обещает заботиться обо мне и не обижать. Я даже и не думаю о том, что однажды этот же человек, которого я приняла, меня просто продаст, считая, что именно это и есть — моё счастье.

Но я не проснусь. Не вернусь в прошлое и уже ничего не смогу изменить — дело сделано. И мне придётся жить в моей новой реальности, где я просто кукла, а не человек, рабыня, а не личность. Рабыня, на которую скоро наденут кандалы с бриллиантами, как те, что так красиво переливаются при свете, который попадает на них.

— Ты не права, — покачал головой он. — Ты не рабыня. Ты моя будущая жена. И будешь иметь всё, что хочешь. — Рабыня и есть, — вздохнула я. — И относишься ты ко мне как к игрушке. Что я — не вижу? Когда ты успел влюбиться в меня? Ведь мы виделись всего ничего.

— Я никогда не относился к тебе как к игрушке, — негромко ответил Карим. Кажется, мои слова его всё же задели. — Ты мне понравилась, я и не скрывал. Но ты мне понравилась не только за красивое личико, невинные глаза и пухлые губки.

— Неужто ты заметил ещё и мой ум? — съязвила я.

— Да, заметил, — абсолютно серьёзно ответил Карим. — И ничего смешного. Ты очень необычная, Камилла. И даже сама не понимаешь насколько.

Я так и застыла с открытым ртом. Как-то вовсе не ожидала от него таких оценок…