Нас не существует

От цветущей поляны остался пугающий и почему-то идеально ровный, словно очерченный циркулем, черный круг. В его центре на месте величественного дуба торчал один лишь ствол: обугленный и пугающе тонкий. Тощий до костей. Скелет.

Ноги обмякли, подкосились, и Наташа рухнула на колени. Она не плакала, не кричала. Кулаки сжимались и разжимались, пальцы загребали неподатливую землю.

– Кир, – беззвучно, одними губами позвала она.

Пускай хоть цветочек вырастет, хоть травиночка – чтобы убедиться, что он в порядке, он жив. Не мог же он погибнуть… Это она, дура, с перепугу глупости всякие себе надумала. Да, скорее всего, пожар отнял все его силы и Кир просто отдыхает, отсыпается.

– Кир… – голос сорвался.

Она захотела прикоснуться к тому, что осталось от дуба. Встала с колен, подошла. Рука застыла в двух сантиметрах от «скелета», и Наташа внезапно поняла: Кира больше нет.

Рядом валялась почерневшая алюминиевая кастрюля, в которой вчера готовили кашу. Наташа, повинуясь непонятному испугу, схватила ее, прижала к груди и поспешила убежать. Иначе их найдут… Они поджигатели… Они уничтожили лес. Они – убийцы. Они убили Кира…

Домой она вернулась, когда солнце было совсем высоко. Прижимая черные грязные ладони к лицу, проскользнула в комнату, задвинула дверь стулом, зашторила окно. Наташа дрожала, как тонкая веточка на ветру, и никак не могла утихнуть. Она должна была убедиться в своих догадках (а лучше – опровергнуть их), поэтому позвала домового. Он все знает, он скажет, что произошло.

Никто не появился, ничто не колыхнулось.

– Лютый, пожалуйста… – твердила она. – Пожалуйста, появись… Ты нужен мне…

Наташа размазывала сажу по щекам, мешала со слезами.

Наконец, домовой внял ее мольбам, залез на стол и сел на закрытый дневник. Он был мрачен и смотрел куда-то сквозь девочку.

– Что тебе? Ну?! – И свел зубы.

– Лютый…

И тут она расплакалась еще сильнее. Пускай домовой всегда вел себя по-хамски, но сегодня даже его злость пахла иначе: бессилием и болью.

– Угомонись, – коротко приказал он. – Ты хоть обрыдайся, а ничего не исправишь.

– Кир умер по моей вине…

– Да ты что? – Лютый округлил глаза. – Ты специально подпалила дерево? Или со спичками игралась? Или взглядом поджигаешь?

– Нет. – Наташа села на край кровати, сомкнула трясущиеся руки в замок.

– Тогда заткнись. Это раз. И два, духи и хранители не умирают. Они вам не человечишки, которые дохнут как мухи. Усекла? Не уми-ра-ют.

– А что они делают? – с надеждой спросила девушка.

На нее навалилась вековая усталость. Ей хотелось откинуться на подушку и замереть, перестать дышать.

– Исчезают, и все. Мы по своим не рыдаем и не закапываем их в землю, как какой-нибудь мусор. Незачем тебе тосковать по духу; для людей нас не существует. Но я другого не понимаю. – Лютый прошелся взад-вперед по столу. – Пожар был ерундовый. Если б из-за каждой такой фигни пропадал хранитель – их бы всех к концу лета не осталось, когда торфяники горят. Почему Кир не справился?

Наташа развела руками. Если б она знала… Если б она могла что-то сделать, как-то помочь…

– Смешной пожар, глупый, – повторял Лютый, наворачивая круги. – Он бы спалил кусочек земли, а Кир бы уже остановил его… И дерево бы не пострадало. И вы бы успели уйти. Почему же он…

– Может, не успел, потому что выходил из дуба? Я видела Кира-человека, – она запнулась, прикрыла веки, вспоминая обнаженный силуэт. – Или он мне приснился… Нет, точно видела!

– Как выходил? Зачем?

– Предупредить меня… – Она засомневалась. – Не знаю, наверное, предупредить… Огонь перекинулся на мою палатку первым. Я могла сгореть. Он будил меня, тряс, а я долго не просыпалась.

– Ах, будил? Тогда в его исчезновении виновата ты, – отчеканил Лютый и скрылся за столом.

Это было настоящим ударом. Наташа только понадеялась на чудо, но теперь ответственность за пожар пришибла ее окончательно. Кто виноват, если не она? Целое утро девушка просидела, тупо смотря в окно и почти не двигаясь. На просьбы бабушки выйти покушать отвечала мычанием. Глаза слипались, но уснуть не могла. Она теребила пальцами потрескавшиеся губы, до крови раздирая их.

Бабушка ворвалась в комнату после обеда, устав звать Наташу на кухню. Дверь стукнула о стену. Стул грохнулся на пол. Раиса Петровна схватила внучку за плечи и, повернув к себе лицом, ахнула.

– Что случилось?! Что с тобой, ребенок?

Наташа попыталась отвернуться, но не сумела шелохнуться.

– Ты выглядишь так, будто кто-то умер, – взволнованно сказала Раиса Петровна.

– Так и есть, – не выдержала Наташа и вновь разревелась.

– Кто?!

Бабушка упала на колени перед внучкой, взяла ее подбородок в ладони, заглянула в глаза.

– Кир.

И взвыла, произнеся имя вслух. Для Наташи с этой фразой остановилось время.

Глава 9 Горечь потери