Нас невозможно убить (СИ)

— Думаешь было не видно? Говорили мы сейчас о только для нас известных вещах. И мне так нравилось, что он не сказал ничего прямо, не бил в лоб фактами. Нет, от стыда бы я сейчас уже не сгорала, но всё же эту дыру, что сейчас перестала меня засасывать на какое-то время, уже не запечатаешь. Мы ещё немного пофилософствовали, обойдя опасные для меня темы, а когда я засобиралась домой, тренер вдруг сказал:

— После семи можешь приезжать. Как раз у Андрея занятия заканчиваются. Он не любит, когда ему мешают.

— Спасибо, Петрович! И кстати, пряники зачерствели. Я завтра свежие привезу.

Уходила, не смотря в ЕГО сторону. Я знала, если взгляну, то будет болеть сильнее. Андрей Разумовский или, как его тогда все называли, Анраз. В клетке он носил имя Дикий. А для меня он был Андрюшка. Не могла о нем думать по-другому.

Наверное, все четырнадцатилетние девочки создают себе идеал, влюбляясь во что-то недостижимое. Этим недостижимым для меня и был как раз Разумовский. Разница в возрасте в пять лет ощутима, когда ты подросток. Взрослый красивый парень будет смотреть на тебя, как на букашку, или вообще не замечать, как было в моем случае. И сейчас не действует то, что после суда ты разочаровалась во всех мужчинах. Это неправильно, но против Разумовского были бессильны все мои правила. А я об этом даже не знала до этого самого вечера. Он казался тем запретным плодом, вкусить который мне не довелось. И если тогда я не размышляла на эту тему, будучи в том возрасте, когда поцелуй казался простым обменом микробов. Но сейчас…сейчас это запретное казалось таким притягательным. Особенно, когда ты позволила себе заметить капельки пота на его коже. И ведь на этой груде мышц подобное смотрелось настолько соблазнительно, что снова становилось больно дышать. Даже думать больно.

На следующий день дома я обыскала все коробки со старыми вещами, чтобы найти свои накладки. Помню, как я тщательно выбирала цвета и были они у меня все под определенные кимоно, с этим учётом подбирались и шлемы. Хотя в клубе на соревнованиях мы всегда выступали исключительно под бесящим меня красным цветом.

Естественно, все это старье одевать я не собиралась. Просто было интересно посмотреть, потрогать, повспоминать. Поэтому в этот день шоппинг был исключительно по «Спортмастеру». А когда глянула на себя обтянутую лосинами, поняла, что лучше уж что-то пошире, да помешковатее, чтобы скрыть костлявость. И все же продавец-консультант засыпал меня комплиментами, чтобы только я купила эти чертовые дорогущие лосины, а вместе с ними и шорты. Ладно! Когда-нибудь же мои килограммы вернуться, тем более аппетит, наконец, проснулся, и я уплетала сейчас все, что попадалось под руку.

Не забыла ещё прикупить пряников для Петровича. Ну, и платье выбрала на завтрашний вечер. У нас же всё-таки юбилей.

— Извини, думал, ты знаешь, — развел руками папа.

— Ну, конечно, я же телепат. Пап, я на год выпала из реальности.

— До сих пор обвиняешь меня?

— Нет. Вообще хочется, чтобы все вокруг забыли, а люди не устают напомнить.

— Как раз о вопросе твоей личной жизни. Хотел тебя познакомить с одним человеком.

— Когда ты успел свахой стать?

— Ну, а почему бы и нет? Это не твой шалопай.

— Давай так, чтобы тебя не обидеть, я познакомлюсь с ним. Но остального не обещаю, — вздохнула, собираясь с мыслями.

— Хорошо, мне этого достаточно. Главное, чтобы ты не показывала свою изначальную скептическую настроенность.

— Я тебя услышала.

Ещё мне не хватало, чтобы папа выбирал мне с кем дружить. Но мне нравилось, что он шел на конструктивный диалог и уже не пытался навязывать мне человека. Тем более, что сейчас думала я совсем о другом.

Андрей приходил ночью во сне. И почему-то я видела его моложе, в том возрасте, когда он уехал. Я снова в этом сне переживала утрату, которая разъедала внутри. Я чувствовала, как мне плохо, как больно. Тогда для шестнадцатилетней девочки это были самые тяжёлые эмоции. И наверное пережить такое ещё раз было мне не по силам. Хотя я же сильнее, чем думаю. Ведь так?

Не знаю как морально, а физически я была слаба, несмотря на то, что техника вроде как осталась. Наверное, это как езда на велосипеде: ноги болят, но ты всё равно едешь, потому что освоил когда-то это умение. Но я работала. Выжимала из себя последнее, зная, что завтра не смогу одеть шпильки, потому что будут болеть мышцы с непривычки. Но какое это было счастье. Мне давно нужна была подобная взбучка.

— Локти, — услышала я за спиной, когда начала колотить грушу.

— Что? — я думала показалось, думала галлюцинации начались без антидепрессантов. Но нет. За спиной стоял Разумовский и наблюдал за мной.

— Локти немного подними, — он даже подошёл, поправил мои руки для правильного удара. — Так бить легче и удобнее. А то потом с переломами ходите.

Во-первых, его здесь не было, когда я пришла заниматься. Во-вторых, ОН КО МНЕ ПРИКОСНУЛСЯ. В-третьих, наступил тот момент, которого я боялась все это время — он заговорил со мной. В-четвёртых, прикоснулся же! Мне ведь не показалось? И теперь мне надо было как-то реагировать.

— Ты помнишь?

— О чем? — удивился он.