Нас предала Родина

Борис представил, как в гараж попадает бомба, заваливая дельтаплан обломками. Тот пытается выбраться, зовет на помощь, но никто не слышит. Нет, так не пойдет!

— Правильно, — сказал Борис. — Я с тобой!

— На посошок? — предложил Аланбек.

— На посошок!

— Я тоже с вами поеду! — заявила Ирина в прихожей и потянулась к вешалке. — Алан, давай автомат возьмем!

— Стой! Дай сюда! — Аланбек вырвал у нее автомат, засунул его под обувную полку. — Тебе оружие нельзя давать!

— Тогда я не поеду, — обиделась Ирина. — А вы не слишком пьяные?

— Что ты, Ирочка! — сказал Борис. — Ничего не слишком, правда, Алан?

— Совсем не слишком! Мы еще к сестре заедем.

— Тогда и к родителям. Ира, мы тебя к Свете завезем. Жди меня, и я вернусь. Скоро!

Во дворе не было никого. Аланбек открыл металлический гараж с угрожающей надписью на дверях: «Осторожно, заминировано!» Оглянулся по сторонам, засунул руку в появившуюся щель и стал изображать из себя сапера, который ошибается только раз.

— Алан, хватит цирк устраивать! — засмеялась Ира. — Нет же никого!

— Тише, недоверчивая! — зашипел Аланбек. — Роль надо играть до конца!

Через пять минут темно-зеленый «Москвич», подпрыгивая на снежных ухабах, выехал на проспект Кирова.

Грозненские дороги за последние годы превратились в нечто невообразимое, особенно осенью и зимой. Ездить кое-где стало не только небезопасно, но просто невозможно, и машина, объезжающая опасный участок по тротуару, давно уже никого не удивляла.

Как-то прошлой зимой Аланбек подвозил их домой. Было холодно, проспект Кирова из-за ледяных бугров походил на горный хребет. Алан резко затормозил перед покрытой снежной кашей лужей, и тут же «Москвич» дернулся от удара: в них влепилась шедшая сзади новенькая BMW. «Боевая машина вайнахов», как говорили в Грозном.

Аланбек чертыхнулся, открыл дверь. Из поникшей боевой машины вышел полный мужчина в черном кожаном плаще. Бросил короткий взгляд на могучую фигуру Аланбека, оглядел окаменевшим взглядом бампер. Борис опустил стекло, прислушался. Разговаривали, как ни странно, негромко, слышны были только обрывки фраз. «Что делать будем?» «… тормознул!» «Дистанцию…, кто мне глушитель… будет?» «У меня бампер, как вся твоя стоит! Только пригнали…» «А мне что… дистанцию…» «Какая на такой дороге…» «Кто тебе виноват? Я свой «Мерс» дома держу, не рискую. Что насчет глушителя?»

Через десять минут Аланбек вернулся, завел мотор.

— Алан, и где же ты свой «Мерседес» держишь? — спросила Ирина. — Показал бы!

— Как только — так сразу! — усмехнулся Аланбек. — Зато завтра можно глушитель ехать делать.

Летом новая власть попыталась хоть частично навести порядок. В центре появилась бригада немецких дорожников с невиданной доселе техникой. Собирая толпы зевак, они принялись класть асфальт на Августовской. Зеваки сопровождали дорожников до самого конца ремонта. Оглядывали сверкающий чудо-агрегат, дивились слаженности бригады, но больше всего гадали: как же с ними будут расплачиваться? Большинство пришло к выводу, что доверчивые «фашисты» лоханулись и никаких денег не получат. К концу лета Августовская сверкала новым, ровным, как стекло, покрытием. Немцы исчезли.

Получили ли они обещанные деньги — осталось неизвестным.

Декабрьскому проспекту Кирова до Августовской было далеко, зато движения почти не было. Только впереди прыгала на ухабах серая «девятка».

У второго микрорайона Алан притормозил: на фоне серого неба девятиэтажка с проломленными верхними этажами смотрелась удивительно сиротливо. Последний этаж выгорел. «Вот так могло быть и с нами», — подумал Борис. На кольце перед микрорайонами у обочины стояло штук пять обгоревших до невозможности машин, припорошенных свежим снегом. Воронок видно не было.

Выехав на Жуковского, Аланбек прибавил скорость. Темно-зеленый «Москвич» недовольно взвыл и понесся по широкой трассе, разбрызгивая снежную кашу. Борис включил приемник, повертел ручкой, ловя что-нибудь интересное.

— Депутаты устроили из этого шоу, — раздался из приемника знакомый ленивый голос.

Борис живо представил породистое лицо известного всей стране тележурналиста, эстета, любителя лошадей и по совместительству депутата Государственной Думы, сделал погромче.

— Я не был против освобождения танкистов, но делать это надо было тихо. Да? Что, у нас некому было этим заняться? — снисходительно объяснила звезда телеэкрана.

— Но вы же призывали к походу на Грозный? — привычно взвизгнул ведущий.

— И оказался прав! Только и это надо было делать не так — раньше и решительней. Нельзя терпеть бандитское гнездо под боком. Да?

— Как вы относитесь к бомбардировкам Грозного? Учитывая неизбежные потери среди мирного населения?

— А ля гер ком, а ля гер. Да? Не надо преувеличивать. Ну, пострадает какая-нибудь чеченская бабушка — что ж теперь? Сами виноваты. Русские? Ой, да бог с вами! Откуда там русские, все давно сбежали. А кто не успел, тех вырезали. И вообще — есть вещи и поважнее, чем считать потери.

— Например?

— Например, единство страны. Да?

— Выруби ты его! — зло сказал Аланбек, поворачиваясь. — А то врежусь куда-нибудь. Дай сигарету!