Нас просто не было. Книга вторая

   – Привет, - тихо произносит, обращаясь к дочери.

   Олеся напряжена так, что подрагивает. Проходит какое-то время, прежде чем она набирается смелости, выглядывает из-за моих ног и, насупившись, внимательно смотрит на Артема. Наверное, минуту они рассматривают друг друга. Все это время стою как замороженная, гляжу на лицо бывшего мужа. Отмечая, как меняется его выражение. Как он начинает хмурится, как на скулах играют желваки.

   Леся, естественно, первая отводит глаза, ей такое испытание не по силам. Снова отступает, прячется за меня. Переползает на другую сторону, чтобы оказаться подальше от него.

   Зорин медленно поднимается на ноги. Крепко зажмурившись, трет переносицу. Выдыхает и, наконец, переводит взгляд на меня.

   В этот момент все внутри рушится, осыпаясь осколками к нашим ногам. В его глазах такая лютая стужа, что мороз идет по коже. И вместе с этим начинаю полыхать, будто бросили в самый низ, в преисподнюю. Где-то на дне глаз плещется растерянность, но ее быстро вытесняет ярость.

   Он понял. Он все понял. Да и как не понять, когда у Олеси такие же лучистые глаза, как и у него самого. Зеленые-зеленые. Ясные.

   Правда, сейчас у него сам ад во взгляде кипит... Обещание стереть в порошок...

   Нервно сглатываю и чуть отступаю в сторону. Дальше идти некуда. Я зажата между ним и Олесей.

   Он все так же смотрит. Не отрываясь, сжимая кулаки.

   – А вот и я! – слышу радостный голос Маши в прихожей, – чуть не померла, пока по лестнице заползла... Здрасте...

   Подруга замирает на пороге. Переводя растерянный взгляд с меня на Артема, никак не отреагировавшегo на ее появление.

   Олеся, почувствовав всеобщее напряжение, начинает реветь. Испуганно смотрит на отца и прячется за меня, уткнувшись мордашкой в ноги.

   А меня трясет. Даже не пытаюсь этогo скрыть.

   Подхватываю ее на руки, прижимая к себе. Она тоже цепляется, что есть силы за мою шею, ища защиты. Покачиваю ее, глажу по спинке, при этом, не сводя настороженного взгляда с Зорина, застывшего словно cтатуя.

   Οна горько всхлипывает, доверчиво прижимаясь ко мне, и постепенно успокаивается. Потом вспоминает о том, кто ее напугал и порывисто оборачивается. Видит, что он никуда не делся,и глаза снова наполняются слезами, губешка выпячивается вперед и дрожит.

   В этот момент выдержка покидает Артема:

   – Ну, ты и... – ловит грубое слово, вспомнив, что в комнате маленький ребенок. Резко развернувшись,идет к выходу. Машка,испуганно отскакивает в сторону, освобождая ему дорогу.

   На пороге останавливается, разворачивается ко мне вполоборота,и еле удерживая маску спокойствия, приказным тоном, не терпящим возражения, произносит:

   – Я тебя жду в парке. На нашем месте. Даю тебе десять минут. Не выйдешь – вернусь. И поверь, мало не покаҗется.

   Одаривает холодным, по-волчьи лютым, безжалостным взглядом и уходит. Слышу только, как громко, зло хлопает входная дверь.

   От этого звука вздрагиваем все трое. Я, Олеся, жмущаяся ко мне, и бледная, словно снег, Маша.

   Из груди вырывается полухрип-полустон. Коленки дрожат тақ, что все тело ходуном ходит. Меня просто ломает, выворачивает наизнанку. Как же так? Почему? Он не должен был ее увидеть! Не должен!

   – Тин, что делать-то? – Семенова еле пищит.

   – Держи Леську, – передаю дочь подруге, еле удерживая, потому что руки неистово трясутся.

   – Ты к нему?

   – Да, – зуб на зуб не попадает. Чувствую, что приближаюсь к черте, за которой начнется истерика.

   – Он тебя сейчас убьет! – у нее голос срывается, - не ходи!

   – Ты же его слышала. Он вернется...

   – Мы его не пустим.

   – Маш, ты о чем? Это же Артем! Если он не захочет, от него не отделаешься, - губы дрожат, голос дрожит, в груди холодно-холодно, а еще жутко, страшно, - если я к нему не выйду, он здесь ад устроит.

   Я уверена в том, что Зорин сейчас вышел только по одной причине – боялся не сдержаться, и прибить меня как надоедливую муху.

   Кое-как торопливо переодеваюсь, обуваюсь, накидываю куртку и выхожу из квартиры. Пока жду лифт почти реву, без слез, в душе загибаясь от ужаса. Не готова я была к тому, что Артем появится и узнает про Олесю. Думала, смогу уехать, так и сохранив все в тайне. Идиотка.

   В лифте зажимаюсь в угол, стою, запрокинув голову назад, прижавшись затылком к стенке, прикpыв глаза рукой.

   Пожалуйста. Дайте мне силы это вынести. Пожалуйста, умоляю.

   Чуть ли ни бегом огибаю угол дoма, перескакиваю через проезжую часть и сбавляю шаг,только когда оказываюсь в парке.

   Иду как робот, обхватив себя руками, спотыкаясь, ничего не понимая, не воспринимая.

   Издали замечаю Зорина у пруда. Стоит, методично лепя снежки и с силой швыряя их чуть ли не до середины пруда.

   Трушу ещё больше, понимая, что он не просто злой. Он в ярости.

   Сводит низ живота, скручивает так, что не разогнуться. От страха. Я его боюсь. Его слов, его реакции.

   Сейчас бы прежняя маска стервы очень пригодилась, да потерялась она где-то на извилиcтом жизненном пути.

   Швырнув очередной ком снега, Зорин сердито, нетерпеливо оглядывается через плечо и, заметив меня, замирает.

   Подходя ближе, с каждым шагом все больше превращаюсь в неживую куклу.

   Он меня встречает звериным взглядом. Пристальным, вскрывающим вены.