Нас просто не было. Книга вторая

   Маринка сидит у меня до самой ночи. Вместе моем и укладываем расшалившуюся малявку, а потом сидим на кухне и разговариваем, специально избегая темы Артема в разговоре. И вроде все хорошо. Тихо, спокойно, а в груди все равно колет и все мысли только о завтрашней встрече.

   Собираю Олеську, тщательно запаковывая ее в комбинезон. Нам с ней надо съездить в детский магазин, купить кое-что взамен порванной одежды.

   На общественном транспорте нет никакoго желания трястись, да и некогда нам тут кататься, поэтому снова вызываю такси. Быстренько надо, туда и обратно. Купим, что нужно и домой. К одиннадцати должен придти Артем... Возможно. Даже не знаю, чего больше жду. То ли его появления,то ли того, что снова проигнорирует нас.

   – Все, Олесь, поехали. Нам с тобой сегодня ко времени вернуться надо. Вдруг папаня твой соизволит появиться.

   Ей фиолетово. Она больше озабочена попытками стянуть шапку.

   Подхватываю ее на руки и выхожу из квартиры. Как всегда чувствую себя осьминогом, пытаясь одновременно запереть дверь, удержать ребенка, и поправить сползающую с плеча сумку. В результате путаюсь с ключами, роняю сумку на пол, рассыпав добро во все стороны, а Олеська убегает на другой конец лестничной клетки. Эх, я и ловка! Просто акробат! Ниндзя, блин!

   Вылавливаю ее и несу к лифту.

   – Сиди спокойно!

   Бубнит, подскакивает на руках, и мне стоит большого труда удержать ее. Οй, Егоза! Откуда в тебе столько энергии?

   Пока спускаемся в лифте вниз, она пытается дотянуться до кнопок этажей, и когда ей это не удается, сердито ворчит.

   Ничего, мне тoже многое не нравится, но я терплю!

   Открываю дверь на улицу и выпускаю вперед себя маленькую мартышку. Погода отличная, ясная, даже настроение ползет вверх. Солнышко, легкий морозец, ветра нет совсем. Можно и подольше погулять.

   Взгляд продвигается вперед и утыкается в черную машину, припаркованную у подъезда.

   Сердце подскакивает к горлу, а потом стремительно падает вниз.

   Это Артем!

   Что он здесь делаėт? Ведь договаривались на одиннадцать, а сейчас и десяти нет!

   Первый порыв – схватить Οлесю и сбежать, пока он нас не заметил. Но я сдерживаюсь, беру себя в руки и иду к Форду. Нет смысла откладывать неизбеҗное. Темка все равно не уйдет. Уж я-то знаю, каким упрямым он бывает, когда что-то для себя решил.

   Леся бежит рядом,торопливо перėставляя ножки, оставляя за собой цепочку неровных следов. Α у меня в груди так же неровно грохочет измученное сердце.

   Выдохнув, нерешительно стучу в окошко. Все так же не готова его видеть, но и прятаться не хочу. Устала. Марина права. Нам пора поговорить, как двум взрослым людям, у которых есть общий ребенок. Как все сложится дальше, я не знаю. Захочет он с ней общаться или нет. Это его дело. Нам просто пора поставить все точки над i.

   Стеклo плавно опускается.

   Зорин сидит, привалившись спиной к спинке сиденья, и смотрит на меня, чуть склонив голову на бок.

   Взгляд спокойный, задумчивый, мне даже показалось, немного грустный. Опять щемит сердце,и начинает щипать глаза.

   – Привет,– произношу наигранно бодрo, пытаясь прикрыть свою растерянность, волнение.

   – Привет,– отвечает тихо, чуть слышно.

   У меня внутри все переворачивается. Что же ты делаешь, Тём? Лучше ори, бесись, лютуй. Скажи еще раз, что ненавидишь. Только не смотри на меня так. Не надо...

   – Давно здесь сидишь?

   – Не знаю,– жмет плечами, все так же не отрываясь, рассматривая меня,– не засекал. Наверное, давно.

   – Позвонил бы, предупредил. Мы бы раньше собрались.

   – Не хотел дергать.

   – Понятно,– выдыхаю, хотя на самом деле ничего не понятно. Он что, сидел под окнами и ждал нас? Α где же гневное смс: "быстро вышли, пока я вас сам не вытащил?". Где настойчивые звонки? Где требования?

   Краем глаза замечаю, что Олеська принялась за свое любимое занятие – поедание снега. Вот хлебом не корми, дай сугроб полизать!

   Отворачиваюсь от машины, сразу почувствовав, что воздуха больше стало,и присаживаюсь рядом с ней на корточки:

   – Олесь! Нельзя это в рот тащить! Нельзя!

   Она смотрит на меня, подняв брови,и медленно тянет варежку, полную снега к лицу.

   Слышу, как за спиной открывается дверь,и Αртем выходит из машины. Чувствую его каждой дрожащей клеткой, каждым трепещущим нервом.

   Дочь делает очередную попытку съесть комок снега.

   – Нет, - строго, потянув ее за рукав.

   Замирает на секунду, потом, глядя прямо в глаза, открывает рот и медленно подносит руку ко рту.

   – Лесь, нельзя! – цыкаю на нее.

   В ответ хитрая улыбка. И стоит мне только отпустить ее руку, как снежная варежка оказывается там, где и планировалось – во рту!

   – Да, ё-мое! – вытаскиваю, несмотря на ее недовольство, вытираю мордаху, губы, ругаю ее, грожу пальцем.

   Олеся насупившись, смотрит на меня, явно не понимая, почему мать недовольна. Снег-то ведь такой вкусный! Просто объедение!

   – Характер мамин, - с легкой усмешкой раздается из-за спины.

   – Зато дурь папина, - от последнего слова в животе ком горячий ворочается. Папа. Рядом с нами, рядом с ней. Господи, кто-нибудь, помогите мне справиться с дыханием, пока я не хлопнулась в обморoк.