Нас тревожат другие дали. Выпуск 3

Еду добывала мать упорно: бегала к магазину, тщательно обнюхивала и обыскивала выброшенные коробки, выпрашивала у продавцов и покупателей. Лаяла, если нужно – служила. Собаку жалели, кормили, глядя на сморщенные материнские соски, не скупились на хлебушек и косточки. И всё удивлялись, как это она так улыбается.

Лето пролетело быстро. Вот уже и листья с ореха слетели с первыми же морозами. Заросли травы поредели. Туманы пошли ночами и рассветами, а за туманами – дожди. Как-то выглянув из окна, Мария увидела собаку, сидящую у туалета, а рядом с нею – бежево-серый комочек. «Вывела-таки в люди, – подумала Мария. – Решила, что пришло время». Захотелось посмотреть на спасёныша. Но только она появилась на тропинке, как собака засуетилась, зарычала и стала гнать щенка к яме. Махала на него лапами, то правой, то левой, подталкивала к укрытию. Он сначала растерялся, не понимая, чего она от него хочет, а потом мячиком покатился и скрылся под дощатым уродом. Довольная псина тут же уселась перед женщиной и хитро так изучала её, словно спрашивала: «Чего пришла?»

– Что ж ты его там держишь, Альма? – укоризненно промолвила Мария. – Ему там сыро и холодно. Он простудится в этой яме!

Неизвестно, поняла ли собака человека, но встречать начала приветливее. Мария принесла свою старую, с мехом куртку, затолкала в дыру, набросала побольше сухого сена, потом отобрала у своих собак мисочку и принесла малышу. Мать наблюдала за всем этим с беспокойством, куртке почти не обрадовалась, но вот миска пришлась ей по душе, особенно когда Мария налила в неё тёплого молока. Собака ни разу – ни разу! – не тронула еду из миски, деликатно отодвигалась и позволяла щеночку выбираться из ямы и есть то, что ей приносили.

Щенок оказался крепеньким, с сильными, мощными лапками, со светлой бежевой мордочкой и выразительными ободками вокруг глаз. Ушки у него торчали, но не ровно, а смыкаясь вверху, одно ухо как бы наваливалось на другое. Он очень походил на маленького волчонка.

Так прошёл ноябрь, а в первые дни декабря посыпал снег. Первый снег обычно ранимый, лежит недолго, но сейчас что-то зачастил, кутая холм с его туалетом и ямой в белое облако.

Альма всё больше привыкала к Марии, и сынок её – тоже. Однажды она даже позволила взять его на руки, но всё равно с опаской следила, и как только та опустила его на снег, она тут же лапой начала отталкивать его от гостьи. Нехотя, оглядываясь, он пошёл. А Марии так стало больно видеть эту удаляющуюся собачью фигурку!

Она уже знала, что заберёт его к себе, хотя у неё четверо своих собак, подобранных на улице. С войной ведь сиротеют не только люди, но и животные. Но как разлучить малыша с матерью? Мария не сомневалась, что щенок быстро привыкнет к новому дому, но вот Альма… Она так его любит! Он – единственная её радость. И когда он мчится Марии навстречу, в её глазах столько обиды!

Надо было решаться. Рэм (так Мария называла щеночка) всё больше и больше привыкал к ней, ждал её, взбираясь на свой белый холмик и поглядывая в сторону дома. Несколько раз он пробовал увязаться за нею, одолевал тропинку и подбегал ко двору, но мать неумолимо бежала следом, и он возвращался. Встречались они обычно утром и вечером, когда Мария приносила еду. Стоило ей только выйти во двор, как он тут же начинал бегать кругами у туалета и радостно повизгивать. Особенно любил, когда она прижимала его к себе, к своему тёплому полушубку, шептала что-нибудь ласковое на ухо, обрывала застывшие на его шёрстке льдинки, иногда плакала не в силах сдержаться. А Альме это нравилось всё меньше и меньше. Однажды, когда Мария присела на корточки перед малышом, она сердито, но не больно ударила её лапой по руке, протянутой к её сыну, а ему что-то недовольно буркнула, и он, расстроенный, опять послушно ушёл к своей, видимо уже опостылевшей, яме.

Несколько раз Мария безуспешно пыталась унести щенка, украсть, пока Альмы не было поблизости, но она, словно что-то предчувствуя, всякий раз догоняла её, с разбегу хлопала лапами по спине, требуя вернуть щенка на место. И та сдавалась. Материнское сердце – оно такое… Даже если это сердце собаки.