Нас воспитала война

Размышления прервались скрипом открываемой двери. Тут же впервые включилось центральное освещение. Владимир никак не среагировал на чей-то приход. Он не обращал внимания ни на свет, ни на того, кто его включил и стоял в дверях. Протянул руку, взял сигарету, закурил.

— А у тебя отличная выдержка, Владимир Алексеевич, — раздалось от двери.

И голос этот заставил Лешего вздрогнуть. Уж кого он не ожидал здесь увидеть, так это симпатичного майора Жукова. Голос принадлежал именно ему. Владимир и на этот раз справился с эмоциями, внешне никак не выдав своего удивления. Он слегка повернул голову:

— Это ты, Валера? Приятно хоть одно знакомое лицо увидеть. Ты, как понимаю, по мою душу?

— И все же, Владимир Алексеевич, несмотря ни на что, я в восторге от твоей выдержки. Я как-то сразу проникся к тебе симпатией и уважением, серьезно.

Жуков подошел к кровати, взял с табурета сигареты с зажигалкой, бросил на кровать и сел в метре от Лешего. Он предусмотрительно соблюдал дистанцию. Владимир спросил:

— Что же ты имеешь мне сказать? Ведь не навестить пришел?

— Нет, не навестить. А сказать я имею, как ты выразился, следующее. Вот здесь, — майор достал папку, которую Владимир как-то сразу не заметил, — лежит протокол. Да. Очень интересная и серьезная бумага, составленная на месте убийства. Убийства вами, Владимиром Алексеевичем Лешиным, молодого и не имевшего к вам, что тоже немаловажно, никакого отношения человека. Человека по имени Александр Александрович Павлов. Убийства из вашего именного оружия. Протокол составлен с соблюдением всех процессуальных норм, подписан понятыми. Улики, прямо подтверждающие совершение вами преступления, — налицо. И могут в случае необходимости быть приобщены к делу.

— Вот как? Лихо! А что значит фраза «в случае необходимости»? Разве уголовное дело не заведено? Раз все улики, как ты говоришь, налицо?

— Вот здесь, Владимир Алексеевич, и начинается главное, ради чего, собственно, я и нахожусь тут. От вас зависит, будет ли делу дан ход. Только от вас.

— Что-то я не пойму. С каких это пор преступнику, да еще убийце, предоставляется право решать за правоохранительные органы: возбуждать дело или нет?

— Не ерничайте, Владимир Алексеевич. Все вы понимаете. И давайте по существу.

— Я еще ничего существенного не услышал. У тебя есть ко мне предложение?

— Да.

— Так говори.

— Мы заинтересованы в том, чтобы вы начали работать на нас.

— Кто это «мы»? Что значит «работать на нас»?

— «Мы» — это организация, которая…

— Твою мать, Жуков! Что ты мне поешь? Говори прямо: я нужен Королю? Ведь вы все, что вокруг мухами кружитесь, обычные «шестерки» хозяина.

— Вам доставляет удовольствие оскорблять меня?

— Оскорблять? Ты что, Валерик? Оскорбить можно человека, имеющего честь и совесть. Ты к этой категории, как выяснилось, не относишься.

— Вы играете с огнем, Владимир Алексеевич.

— Не пугай. Лично ты мне ничего сделать не можешь. Так что знай свое место. Говори, что поручили, и вали отсюда.

Жуков проглотил сказанное:

— Хорошо. Слушайте. Ваш друг Бабичев находится по соседству с вами. Вы будете иметь возможность пообщаться. А чтобы вы были в курсе, его супруга Татьяна — тоже здесь.

— Они-то при чем?

— Обычная страховка, Владимир Алексеевич, ну и в отношении Бабичева — наказание за недогадливость. Вернее, ожидание наказания.

— Понятно. Заложники, одним словом. А тебе не страшно, майор? Удерживая заложников, ты из простого уголовного преступника переходишь в разряд террориста, Валерик! Тебя это не беспокоит?

— Сейчас, Владимир Алексеевич, речь не обо мне. Так что давайте не отвлекаться.

— Как угодно, валяй дальше.

— Вы правы, в вас заинтересован Король. Для сохранения вашей жизни и жизни Бабичева с супругой есть два условия. Они таковы: первое — вы даете слово офицера, что будете добросовестно выполнять обязанности, которые вам определят. Второе — вы собственноручно пишете признание в убийстве молодого человека и семейства Бабичевых. Образец готов. Вот и все условия. Последствия отказа или невыполнения поставленных условий, думаю, вам понятны.

— Ну ты и даешь! Кто придумал всю эту галиматью? Уверен, что не Король. Подобная дурость попросту не пришла бы ему в голову. Эдик? Или ты? Ты хоть сам-то понял, дурак, чего наговорил?

— Я довел до вас условия. За вами ответ. И немедленный.

— Знаешь что? Иди-ка ты отсюда! И передай Королю, что разговаривать я буду только с ним, без переводчика. Пусть больше тупоголовых ко мне не присылает. Все. Вали.

— Не много ли берешь на себя, Леший?

— Что беру — все мое. Базар окончен.

Жуков вдруг сорвался с места, выхватил пистолет, приставил его ко лбу Лешина.

— Ты что, сука, издеваться надо мной решил? Я же сейчас тебя, как последнюю тварь, кончу.

— Короля не забыл спросить? Тебе, майор Валерик, нервы лечить надо, — не обращая внимания на ствол, в прежнем тоне сказал Владимир. — Убери пушку и проваливай!

— Ну Леший… — губы Жукова тряслись, — я тебе…

Не договорив, он рывком убрал пистолет, сбив табурет, чуть не бегом направился на выход. Но Леший остановил его:

— Жуков!

Тот повернулся.

— За «тварь» ответишь, запомни это.