Нас ждет Севастополь

— Кто знает. У меня нет такого желания. Во всяком случае, пока не возьмем Севастополь, я буду отбрыкиваться. Неудобно как-то подаваться в тыл.

— А если прикажут?

— Что ж, — просто проговорил Гучков, — я коммунист. Куда партия пошлет, туда и пойду.

Глушецкий вошел в блиндаж.

— Закуривай по последнему разу, — сказал он.

Пока курили, Глушецкий объяснил, как придется действовать.

Через десять минут разведчики вышли на исходный рубеж. Их провожал командир батальона. К общему неудовольствию тучи рассеялись, стало светлее.

— Не нравится мне этот планетарий, — проворчал Крошка.

— Хорошие звезды, — шутливо заметил Гриднев. — С милашкой под ними сидеть и гадать.

— Где она, та милашка? — вздохнул Логунов.

Первой поползла группа Семененко, за ней группа Крошки.

Глушецкий полз позади первой группы.

«Хотя бы противник не заметил, пока не разойдемся направо и налево. Черт бы побрал эти минные поля. Ежели заметят, посекут из пулемета, и тогда — все», — думал он.

До здания оставалось не более двадцати метров. Еще несколько минут и…

То, чего опасался Глушецкий, произошло. Гучков неожиданно кашлянул. Семененко придавил его лицом к земле, но было уже поздно. Вверх взвилась ракета и осветила распластавшихся разведчиков. Гитлеровский пулеметчик открыл стрельбу. Пули летели низко, не давая возможности поднять голову. Глушецкий успел заметить, что пулемет находится в полуподвале дома, окно которого служит своеобразной амбразурой. «Сорвалось», — пронеслась тревожная мысль, и Глушецкий пожалел, что задуманный план рушится. Что делать? Ни вправо, ни влево податься нельзя — минные поля, чтоб их… Прямо на пулемет не полезешь. Назад? Глушецкий представил мысленно, как будет докладывать полковнику, и уже видел, как презрительно смотрит на него командир бригады.

Размышлять под пулями долго нельзя. Это понимали все разведчики. Они лежали неподвижно, но в голове каждого проносились молниеносные планы. Гучков чувствовал свою вину и в душе поносил себя всяческими словами. Лежавший рядом с ним Семененко был ранен в правую руку и молчаливо переносил боль. Он повернул лицо к Гучкову и шепотом проговорил:

— Приглушить надо… я бы сам, да пуля в руке…

— Сделаю, — шепнул Гучков и пополз вперед, прямо на пулемет.

Семененко услышал позади легкий шорох. Скосив глаза, он узнал командира роты. Глушецкому стал понятен замысел, когда увидел ползущего вперед Гучкова, он лишь подумал: «Успел бы до вызова немцами минометного огня».

Гитлеровский пулеметчик заметил Гучкова и сосредоточил по нему огонь. Разведчик швырнул гранату под амбразуру, после взрыва стрельба на какое-то время затихла, и Гучков вскочил и бросился к пулемету. Он не успел метнуть в амбразуру вторую гранату, как ощутил удар по обеим ногам, которые сразу ослабели и перестали его держать. Он шагнул и упал на горячий ствол вздрагивающего пулемета. Граната выскользнула из рук и покатилась. Из окна амбразуры к нему протянулись две руки и схватили за шиворот. Гучков почувствовал, что его тянут, и крепко уцепился пальцами за ствол пулемета, стараясь закрыть его туловищем. Пулемет тявкнул, обжигая живот матроса, и захлебнулся.

Кто знает, что думал в этот момент донецкий шахтер, ценой собственной жизни заставивший замолчать пулемет? Вспомнились ли ему недавние разговоры об Архипе Осипове, о политруке Фильченкове? Или еще о чем-то другом думал он?..

Глушецкий пружинисто вскочил и, призывно махнув рукой, бросился вперед.

Стремительный был бросок разведчиков. Первым справа побежал к черному провалу лейтенант Крошка. Сбив с ног стоявшего в дверях гитлеровца, он влетел в комнату. За ним вскочил Логунов.

Рукопашная схватка длилась недолго: уцелевшие гитлеровцы удрали из дома. Когда наступила тишина, Семененко подошел к пулемету и наклонился над телом Гучкова. Он разжал его пальцы, по-мертвому цепко сжимавшие ствол.

— Логунов! — позвал он и, когда тот подошел, сказал: — Неси в санчасть. Может, жив. Сам бегом возвращайся.

У него у самого кружилась голова от потери крови. Разыскавший его Глушецкий спросил:

— Ранен?

— В руку и в плечо. Не дюже крепко.

— Ползи назад.

— Что вы? А хлопцы?

— Ползи, говорю! — уже строго приказал Глушецкий. — Там перевяжут. Будешь чувствовать хорошо — вернешься.

— Добре, — согласился Семененко.

Когда они ушли, Глушецкий дал вверх красную ракету, означавшую, что дом занят. Он знал, что сейчас об этом узнает командир бригады и повеселеет.

«Теперь надо удержаться. Гитлеровцы, конечно, предпримут контратаку — и надо подготовиться к ней», — подумал он.

Брошенный гитлеровцами станковый пулемет повернули в сторону противника. Пулеметчиком стал Гриднев. Организовав круговую оборону, Глушецкий послал связного к командиру батальона, чтобы тот выслал людей для приема дома. Через двадцать минут связной вернулся и доложил: