Нас ждет Севастополь

— Да что один катер! — воскликнул он. — Весь десант в Южную Озерейку сорвался, много людей погибло. Слышал ты об этом?

— Как? — поразился Новосельцев. — Не может этого быть!

— Подробности я не знаю, но факт, что все корабли с десантниками на рассвете вернулись. Говорят, что нарвались на сильный огонь. Гитлеровцам удалось потопить несколько наших кораблей. Пойдем в штаб, поинтересуемся.

— Потом зайду, — сказал Новосельцев, ожесточенно потирая подбородок. — Катер на воду буду спускать…

«Что же произошло?» — спрашивал себя Новосельцев по дороге в эллинг. Ему еще не верилось ни в смерть Крутова, ни в неудачу десанта в Южную Озерейку.

На душе стало неспокойно. Все кругом теперь казалось ему тоскливым — и голые деревья, с которых слезинками капали дождевые капли, и сырая земля, и бурое неспокойное море, и небо в лохматых мрачных тучах.

«Что же все-таки произошло?» — в который раз задавал он себе вопрос.

4

Корабли держали курс на Южную Озерейку.

Полковник Громов стоял на командирском мостике канлодки и молча смотрел в темноту. В разговор с командиром корабля он не вступал, лишь время от времени сердито покашливал, тряся бородой и топорща усы.

Командир канлодки, видимо, тоже не был словоохотлив. Кроме отрывистых команд, он не произнес ни одного слова.

Разведчики разместились на корме. Коган рассказывал одесский анекдот, и хохот разносился по всей палубе. Крошка стоял, как маяк, возвышаясь над всеми, и с любопытством новичка рассматривал корабль.

Глушецкий сидел на ящике с патронами и молчаливо смотрел на море.

Разноречивые чувства испытывал Николай. Он и радовался тому, что наконец-то делается первый шаг к Севастополю, и в то же время на сердце была какая-то смутная, неосознанная тревога. Не выходила из памяти встреча в геленджикском порту. Встретился ему капитан второго ранга Медведкин. На начальнике разведотдела был надет ватный бушлат и ватные брюки, на шее болтался автомат, из карманов выглядывали гранаты. «Иду первым эшелоном, — сообщил он. — Хватит просиживать штаны в штабе». Медведкин был явно рад тому, что придется подраться. Глушецкий отметил про себя, что заломленная набекрень шапка делала начальника разведки похожим на молодых командиров из куниковского отряда. Но почему Медведкин должен высаживаться одним из первых? Он прямо не ответил на вопрос лейтенанта, а только с легким вздохом сказал: «На войне всякое бывает. Есть, стало быть, причины». Николаю показалось, что в его голосе звучали нотки горечи и тревоги.

Сейчас Глушецкий задавался вопросом: «Почему?» — и, не находя на него ответа, тревожился.

Полчаса спустя после выхода в открытое море Уральцев что-то притих. Сев рядом с командиром роты, он опустил голову и несколько раз мрачно чертыхнулся.

Глушецкий участливо спросил его:

— Укачивает?

— Мутит, — признался Уральцев.

— А ты поброди по кораблю. Осмотри каюты и все прочее. Время в запасе есть.

— Пожалуй, — согласился Уральцев, поднимаясь.

С ним пошел Крошка.

Когда вернулись, Крошка стал рассказывать разведчикам о виденном:

— Блиндажей не надо рыть, каюты есть. Культурненько воюют. Пострелял — и изволь в теплую каюту.

Семененко посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Эх, ты, салага, не понимаешь, что городишь». И решил подшутить над ним.

— Бачу, лейтенанту понравилось на корабле, — заговорил он. — Мабуть, вас на клотике чаем угощали?

— Нет, мы туда не заходили, — ответил Крошка, вопросительно посмотрев на Уральцева.

— Как же это вы упустили такую возможность, — с сожалением заметил Кондратюк, догадавшись, что главстаршина разыгрывает лейтенанта.

— И с главным гальюнщиком вам не довелось встретиться? — спросил Семененко.

— Мы спешили, — сказал Крошка. — А что такое гальюнщик?

— О, вы многое потеряли! — воскликнул Семененко. — После камбуза гальюн самое необходимое место на корабле.

— Откуда же я знаю, — признался Крошка. — В следующий раз побываю.

— Побывайте, товарищ лейтенант, побывайте, — серьезно посоветовал Семененко под смех разведчиков.

Глушецкий тоже улыбнулся. Крошка растерянно посмотрел на смеявшихся.

— А что такое гальюн? — спросил он Глушецкого.

— Это уборная.

— Тьфу, — рассердился Крошка, но тут же рассмеялся и сам: — Э, главстаршина, и не стыдно обманывать?

Разведчики захохотали еще сильнее.

К ним подошел какой-то офицер, по-видимому из штаба бригады.

— Что за смех? — сердито стал выговаривать он. — Вы что — не знаете, куда идем?

— Нам говорили, что к тещам в гости везут, — серьезно проговорил Гриднев. — Вот мы и радуемся. А разве не правда?

— На смерть идем, — тем же сердитым голосом сказал офицер. — Смех тут неуместен.

— Скажите, пожалуйста, — удивился Гриднев. — А мы и не знали. Спасибо вам. Кстати, вам не требуется шило?

— Какое шило? Зачем? — в недоумении спросил офицер.

— Душу из пяток выковыривать.

Разведчики опять громко расхохотались. Возмущенный офицер резко повернулся и ушел.

— Давай, ребята, потише, — предложил Гриднев, — а то, может, и в самом деле мы своим реготаньем начальству думать мешаем. Хотите, расскажу, как я был салагой…