Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца

– Я читал доклад, – сухо проговорил он, – а где ты ее нашел?

– Вот здесь. – Я подошел к столу и показал на карте. – Если нужно, есть и штурманские расчеты. Можем предъявить.

– Хорошо, – немного помолчав, продолжил особист, – а какая она была, можешь вспомнить? Надстройка? Силуэт?

– Да нет, – говорю, – я ее всего несколько секунд видел, – только двух человек на командирской рубке успел заметить…

В общем, расспрашивали нас долго, стараясь поподробнее узнать о мельчайших деталях внешности субмарины. Но, увы, ничего большего, чем было указано в послеполетном докладе, мы с Суриным вспомнить не смогли…

Дело в том, что после выхода Финляндии из войны в сентябре 44-го балтийские подводники, получив в свое распоряжение порт Турку, вновь смогли выйти на морские просторы. И надо же такому случиться, в тот день, когда мы обстреляли неопознанную стальную «акулу», пропала без вести наша субмарина, которая так же, как и мы, «охотилась» в районе Данцигской бухты. Вскоре был выпущен приказ, запрещающий нам, торпедоносцам, атаковать одиночные подводные лодки… Вообще же осень 44-го часто преподносила мне различные неприятные сюрпризы, благодаря чему этот период жизни можно было бы назвать полосой невезения, но тот факт, что все переделки, в которые тогда попадал мой экипаж, неизменно оканчивались хорошо, не позволяет мне употребить по отношению к нему подобную метафору. Остался в живых – это главное, остальное всегда можно исправить…

Двойной удар

Жизнь человека стремительна и непредсказуема. Она играет им по собственной прихоти, порой совершенно не считаясь с его желаниями и устремлениями. Бывает, она настолько властно и жестоко распоряжается людьми, что даже самый сильный из нас в определенной ситуации может ощутить себя безвольной песчинкой, гонимой вдаль всесильными ветрами.

Но тем человек и отличается от всех живых существ на нашей планете, что он обладает волей, дающей ему возможность, мертвой хваткой сдавив горло реальности, вырвать у нее победу в, казалось бы, самой безнадежной ситуации. И пусть шансы сделать это невелики – бывают ситуации, требующие действовать наперекор инстинкту самосохранения. А там – будь что будет…

Конечно, «стальные нервы» и «безграничная храбрость» существуют лишь на страницах литературных произведений, реальный же мир населен самыми обычными людьми из плоти и крови, для которых такие моменты никак не могут пройти бесследно, навсегда вгрызаясь в их память и неотступно преследуя ночными кошмарами в течение всей оставшейся жизни…

30 октября 1944 года я получил привычное для меня задание на крейсерский полет. Время близилось к вечеру, поэтому искать противника мне предстояло на лунной дорожке. Красивое, между прочим, зрелище – эта разрезающая черную морскую поверхность пополам яркая полоса света. В тихую безветренную погоду, когда море замирает без движения, она похожа на одинокий лучик солнца, которому каким-то чудом удалось проникнуть в царство абсолютного мрака. Волны же своей неподражаемой игрой теней придают ей некоторое сходство с лестницей, ведущей к луне, но так и не сумевшей дотянуться до ночного светила…

…Такое природное великолепие не может пройти мимо внимания художников-маринистов, занимая достойное место в их творчестве. В наши дни, когда волею судьбы я попадаю в картинную галерею, я никак не могу спокойно пройти мимо реалистично написанных лунных дорожек. Останавливаюсь, подолгу рассматривая понравившуюся мне картину, и порой ловлю себя на мысли, что ищу на ней не что иное, как контрастирующий на светлом фоне своей чернотой небольшой силуэтик вражеского корабля…

Правда, любоваться морскими красотами во время боевого полета нет никакой возможности – внимание целиком и полностью поглощено поиском цели. Идешь вдоль дорожки, впившись в нее глазами. Сегодня нам повезло – на море полный штиль, освещенная луной часть морской поверхности идеально гладкая, словно зеркало. Значит, даже небольшому катеру, попадись он на нашем пути, не удастся уйти незамеченным. Но вероятность того, что враг окажется в поле моего зрения, весьма незначительна – лунная дорожка весьма узкая, а по обе ее стороны, совсем недалеко, небо практически полностью сливается с морем. Держишься за нее, стараясь не отрываться слишком далеко. Свернул немного в сторону, считай, ослеп, только на приборы и остается смотреть, а этак совсем ничего не найдешь…

– Светит месяц, светит ясный… – затягивает песню штурман Николай Иванов. Обычно он летает в экипаже Саши Преснякова, но в этот раз по приказу Борзова вместо заболевшего Сурина отправился на задание со мной. Коля просто излучает оптимизм, и кажется, никаким жизненным коллизиям не под силу заставить его загрустить хотя бы на мгновение.