Насчет папайи

Последнее замечание было, по крайней мере, вполне искренним.

— Что я должен буду делать?

— Всего понемножку, мы фирма небольшая. Все друг другу помогают. Где-то подвезти, где-то поднести, где-то помочь миссис Бозли.

— ?

— Она заведует на складе. Первоклассная женщина, умеет заставить работать.

— И, наверное, любит мех, а?

Хендрик уставился на него, на его угрюмой физиономии стали появляться отдаленные признаки шока. Прежде чем это выражение возобладало, Даффи улыбнулся, что случалось с ним не так часто.

— Просто шутка, мистер Хендрик. Приходится задавать разные вопросы.

— Вы, между прочим, поступаете в ее распоряжение. Завтра можете?

— Послезавтра. Я беру двадцать пять в день.

— Что ж, это примерно столько, сколько получал МакКей, так что идет.

— Нет, это сверх его заработка. Если я буду должен выполнять две работы, мне и платить должны за две.

Они поторговались. Как обычно, Даффи сначала стоял на своем, потом терял интерес, и в конце концов уступал достаточно много, чтобы потом на себя злиться. Все же в целом он получил в полтора раза больше, чем обычно, а необходимость время от времени передвинуть пару мешков его не обременяла. Тем более что это на несколько недель освобождало его от хождений к зеленщику.

2

— В задний проход? — недоверчиво переспросил Даффи.

— В задний проход.

Сфинктер Даффи непроизвольно напрягся. Уиллет про себя улыбнулся; забавно, как они все на это реагируют. Он продолжал.

— Четыре в задний проход, три во влагалище. Или наоборот. Разница небольшая. Порой симпатичные девки. Хорошенькие, ну и, само собой, расфуфыренные, как не знаю что. Было время, когда такие задаваки проходили, даже не взглянув на таможенника, а если он осмеливался просить, чтоб она раскрыла свой sac voyage(он произнес это слово в нос, передразнивая претензию на элитарный выговор), в который чисто случайно набито пятнадцать шиншилловых манто, они готовы были ему глаза выцарапать. Теперь некоторые из них путешествуют в одиночку, при этом на ногах держатся нетвердо, им не надо рассказывать нам, как и почему, мы все знаем и так. Эти девчушки думают, что они уже такие самостоятельные, объехали полмира, встретили какого-нибудь милашку-иранца или араба, или кого там еще, втюрились в него по уши — иногда этот их араб скармливает им немного кокаина, но чаще всего они делают это просто «по любви» — и не успевают оглянуться, как оказываются в самолете с полудюжиной кондомов с героином в заднице. Только представьте: двенадцать часов таскать такое в себе — ведь об этом нельзя забыть ни на минуту, верно? А некоторые из этих бедняжек — эти господа арабы, на которых они западают, вовсе не глупы, знают, что самолеты из некоторых стран мы досматриваем особо, и заставляют своих подружек совершать целые кругосветные путешествия, прежде чем прилететь в Великобританию, — так вот, некоторые из этих девчушек таскают в себе героин по тридцать шесть часов. По их виду можно подумать, что они только что слезли с лошади. Глупые несушки.

— Это так вы их называете?

— Да, несушки. Глупые девчонки. Среди них попадаются и довольно милые. «Что скажет мамочка… Или Абдул — ведь он такой чудный». Глупые несушки. И конечно мы никогда не добираемся до Абдулов. Иногда они посылают с ними прикрытие, чтобы быть уверенными, что им не придет в голову блестящая идея спустить все это в унитаз на борту.

— А кто это делает?

— Что — это?

— Ну, кто обыскивает этих, несушек?

— Залезает к ним в задницу? Нет, это не принято. Приходится ждать, пока все само выйдет. Иначе это будет как бы действие оскорбительного характера. Мы можем производить нательный досмотр, но зондировать уже нельзя. Не зондируй, и да не зондируем будешь, — на этот раз Уиллет позволил себе улыбнуться.

— И что вы делаете?

— Посылаем их в особый туалет для несушек.

— ?

— Это такая комната для тех, про кого мы думаем, что у них есть наркотик. Кровать, пара стульев и на возвышении унитаз, вроде трона. Красивенький такой унитаз. Внутри — полиэтиленовая подкладка, ну, как мешок для мусора, который засовывают в ведро. То есть, ничего не скрываем, показываем, чего от них хотим, и унитаз на самом видном месте. А потом мы просто садимся и ждем. Если они хотят доказать, что мы ошибаемся, вот, пожалуйста, что может быть проще. Повоняет малость, но зато как эффективно.

— И сколько вам приходится ждать?

— Иногда несколько дней. При этом с них нельзя спускать глаз, ни на минуту. Стоит отвернуться, и знаешь, что они делают? — Даффи не знал. — Они срут и тут же проглатывают это снова.

Даффи сглотнул, и с омерзением уставился на свой эклер.

— Они глотают это?

— Либо так, либо семь лет тюрьмы. Думаю, тут любой проглотит.

Даффи согласился, но в детали предпочел не вдаваться.

— Это, наверное, очень нудно — ждать.