Наседка (СИ)

Я, скрипя зубами, вгрызся в гранит науки, остро жалея об отсутствии компьютера и возможности искать информацию в Интернете. Тетушка Таки млела от моей работоспособности и исправно таскала необходимую литературу из общественной библиотеки. В общем, любить школу было проблематично. Единственное, что хоть как-то примиряло меня с необходимостью ее посещения, — уроки физкультуры. Японцы всерьез относились к идее гармоничного развития человека, и в результате такого подхода занятия у нас вел настоящий тренер, а не ожидаемый, благодаря опыту прошлой жизни, толстопуз со свистком. Так что я получил прекрасную возможность гонять самого себя в хвост и в гриву под присмотром настоящего профессионала, способного вовремя остановить слишком увлекшегося «спортсмена».

— Круто бегаешь, Синдзи! — Хлопок здоровенной лапищей по плечу едва не впечатал меня в дверцу шкафчика с одеждой. — Тебя ни один якудза не догонит!

— Аккуратней руками маши! — вызверился я на слонопотама, решившего выказать мне подобным образом свое расположение. Катцуюки Каору, мой одноклассник, обладал характерной японской внешностью и поистине скандинавскими габаритами, уступая ростом во всей школе разве что директору. — И подумай о том, что у моей скорости есть и обратная сторона.

— Это какая? — Малолетний шкаф весело оскалился.

— Убежать от меня тоже проблематично.

— Все-все, — Катцу выставил перед собой открытые ладони, — можешь не продолжать. О твоих подвигах и так полшколы судачит.

Я поморщился. Дурацкая вышла история. Мало того, что здешняя система образования предусматривает обязательное участие в каком-нибудь кружке, который японцы почему-то предпочитают называть клубом, так еще и косо смотрит на любые попытки пересмотра увлечений посреди учебного года. Попробуйте угадать, членом какого клуба являлся Синдзи? Разумеется, цветоводства. Кто бы сомневался! Ботаник — он во всем ботаник!

Но это еще цветочки. Ягодки начались, когда я осознал, что в этом царстве орхидей и лютиков существует «дедовщина». Три тощих пятнадцатилетних подростка, один из которых таскал на переносице очки со стеклами толщиной в сантиметр, попытались заставить меня следить за временем полива их растений! Я не послал кретинов только потому, что потерял дар членораздельной речи. Придя в себя и пораскинув мозгами, решил не устраивать разборок и просто заложил обнаглевших юных натуралистов первому попавшемуся учителю. Который добил меня окончательно, заявив, что он не вмешивается в деятельность клубов, а учащиеся средней школы просто обязаны уметь договариваться друг с другом. Ну и прочий бред о совместном пути к общей цели.

Пришлось идти договариваться. Предварительно прихватив с собой швабру. Количество ботаников к моменту моего прихода увеличилось до четырех, но правильное использование инвентаря для влажной уборки помещений не оставило им шансов. Горе-цветоводы, в свою очередь, вместо ожидаемой мной попытки устроить выскочке темную тоже пошли жаловаться учителю. Тому же самому.

На этот раз мужик снизошел до того, чтобы вникнуть в суть конфликта. А вникнув, постарался его аккуратно замять. Еще бы! Если я хоть что-то понимаю в работе социальных служб, то в случае разбирательства учителя бы и назначили козлом отпущения как проигнорировавшего мою жалобу. Положительная характеристика с предыдущего места учебы Синдзи не оставила бы мужику и половинки шанса. Вот он и постарался прочесть нам душещипательную лекцию о дружбе и взаимопомощи. Ботаники лекцией прониклись (а может, не только ею) и взяли на себя добровольные обязательства по уходу за моими растениями, благородно избавив их хозяина от необходимости посещать клуб ежедневно. Омрачал хэппи-энд только факт распространения этой истории среди школьников.

— Тебе-то что до моих подвигов? — буркнул я, отворачиваясь от ухмыляющегося Катцу. — Или завидуешь, что кто-то другой теперь звезда первой величины?

— Да не, — отмахнулся здоровяк. — Мне не жалко. А вот парни из третьего «А», похоже, завидуют.

— И что?

— Побить могут.

— Пусть попробуют. — Упомянутых парней я не боялся. Школа была вполне приличной, и отморозков, прячущих по карманам заточки, в ней просто не водилось. Объяснить прочим, что со мной лучше не связываться, не так уж и сложно. Несколько приемов самообороны, освоенных еще в прошлой жизни, давали мне некоторое преимущество, несмотря на утрату навыка их рефлекторного применения.

— Ну как знаешь. — Катцу пожал плечами. — А то мы помочь хотели.

— Да? — Я с сомнением посмотрел на здоровяка. Не то чтобы я совсем не верил во взаимовыручку или альтруизм, но должен же быть для них хоть какой-нибудь повод. — С чего бы это?

— Как с чего? — удивился мой собеседник. — Ты же наш одноклассник. И вообще… — Чего именно «вообще» он уточнять не стал.

— Поня-я-ятно, — протянул я, осознавая, что учился в школе слишком давно и успел совершенно забыть особенности детской психологии. Впрочем, а знал ли я их? Насколько помню, в те времена из всех типов социальных взаимоотношений меня интересовали исключительно межполовые.

— Так чего? — вопросил парень.