Насекомые и волшебники, или Фотосессия

— Что вы имеете в виду, ваше высокопреосвященство? — воскликнул Сторчио.

— Именно то, что сказал, — отрезал Шарль. — Любое, самое невинное замечание послужит поводом к публикации ряда материалов о ваших сотрудниках и о методах их работы. Да, кстати, некоторые из них уже переданы в службу безопасности Ватикана, им будет дан ход вне зависимости от результата проверки.

Сторчио обвел взглядом сидящих за столом. На него смотрели спокойно и даже равнодушно. «Ну и что ты теперь будешь делать?» — это читалось во всех обращенных на него взглядах.

— Спасибо, я понял вас. Мне нужно переговорить с моими сотрудниками, — он подскочил со стула и выкатился в приёмную.

Видимо, достал телефон и начал обзвон, потому что из приёмной донеслось: «Какая бестолочь прокололась? Про кого это мне тут рассказывают?»

Когда тяжелые шаги кардинала Сторчио затихли вдали, над столом пронёсся нестройный вздох облегчения.

— Рано радуетесь, дети мои, — назидательным тоном сказал Варфоломей. — У них ещё два дня.

— Не расслабляться никому. На провокации не вестись, любой разговор с этими господами записывать, ясно? — Себастьен встал и обвёл всех строгим взглядом.

— Ясно, — с тяжелым вздохом ответил за всех Бернар Дюран.

* * *

Без четверти шесть Элоизе позвонил Варфоломей и со всевозможными извинениями сказал, что для итоговой справки от неё вот прямо сегодня и никак иначе нужен ещё один небольшой отчет.

— Угу, — сказала Элоиза. — Нужен — значит, сейчас быстро сделаю.

Конечно, она пыталась спланировать себе совсем другой вечер. И уже с час решала внутри себя сложнейший вопрос — позвонить и предложить встретиться или не звонить и ничего не предлагать? И снова жизнь всё решила за неё, потому что после отчета куда-либо кого-либо звать будет уже явно поздно.

Она отбросила лишние мысли, подтвердила всем сотрудникам, что они сейчас не потребуются и могут уходить, и принялась собирать нужные данные в таблицу.

Дверь отворилась неожиданно и оттого очень громко. На пороге появился господин Джильи, за его спиной маячили господин Тортора и ещё один слабо известный ей господин. Ах, да, это же Рокко Бальди, которого отшила Анна.

— Добрый вечер, госпожа де Шатийон, — медовым голосом произнёс Джильи.

Элоиза медленно нажала кнопку качественной записи. А вдруг ещё что-нибудь интересное удастся поймать?

— Добрый вечер, господа. Чем обязана?

— О, вы нам очень обязаны, очень, — вкрадчиво произнёс Тортора.

Тем временем третий участник разговора закрывал дверь.

— Ключей нет ни у кого? — спросил он. — Упущение, — отметил с недовольством, когда все отрицательно помотали головами. — А ну как кто заявится? — и остался подпирать собой дверь.

— А кто будет свободен, тот дверь и подержит, — ухмыльнулся Джильи.

— Итак, уважаемая госпожа де Шатийон, — начал Тортора, усаживаясь. — Я правильно понимаю, что именно вам мы обязаны некоторыми нашими проблемами?

— Даже и представления не имею о ваших проблемах, — ответила она. — Но, безусловно, желаю, чтобы эти проблемы наличествовали.

— Скажите, сударыня, зачем вы подменили содержимое моего флакона? — вкрадчиво спросил Джильи.

— Чтобы получить анализ жидкости, — улыбнулась Элоиза.

Раз уж все всё знают — то и ей нечего скрывать.

— Получили? Довольны? — грозно сказал Тортора.

— Вы даже и не представляете, сколько всего мне нужно, чтобы быть довольной, — покачала головой Элоиза.

— И меня также очень интересует, что за запись со мной в главной роли вы растиражировали, — сообщил Джильи.

— Вероятно, вы её посмотрели? Тогда вы должны были понять, что я её не тиражировала, я просто привлекла к ней внимание соответствующих служб.

— В том и дело, что я её не видел, но знаю, что на ней основано некое обвинение, которое мне собираются предъявить!

— Тогда ещё посмотрите, какие ваши годы, — утешила Элоиза. — Господа, рассказывайте уже, что за нужда привела вас сюда на ночь глядя, и ступайте. Или прямо сразу ступайте.

— Нам очень хотелось побеседовать с вами… наедине, — сказал Тортора. — Для этого даже не пришлось слишком изощряться — было достаточно сказать учёному ослу в приёмной вашего кардинала, что нам нужна от вас ещё одна бумага.

— Понимаете, госпожа де Шатийон, вы не просто не вписались в нашу идеальную комбинацию, а ещё и сделали всё, чтобы в неё не вписался вообще никто, — продолжил Джильи. — Более того, вы обидели лично меня. Семь раз.

Элоиза не удержалась и рассмеялась.

— Вы считали? Или каждый раз записывали на листок бумаги?

— Я не вижу здесь повода для смеха! — рявкнул он, но ей было море по колено.

— Знаете, наверное, даже больше, чем семь. Вы посчитали таракана? Это я его на вас посадила, — её улыбка была очаровательна. — Господин Тортора, а вы знаете, что господин Джильи вам позавидовал в тот день? Он решил, что паук намного выше по статусу, чем то насекомое, которое досталось ему самому!

— Ты представляешь теперь, какое удовольствие обломать такую принцессу? — спросил у Торторы Джильи.