Населенный пункт

Никодимов зубами вскрыл бутылку, булькнул щедро по полной первой, из рюкзака достал открывашку и вспорол сразу пару банок, чтоб потом, под хмельком, не мучаться. Первый поднял стакан, брезгливо отметив, что надо было все-таки хоть края протереть, и сказал:

- За знакомство.

Они чокнулись негромко и выпили: Юра привычно - залпом, председатель степенно, с достоинством. Посидели... Никодимов, с вчерашнего вечера ничего не евший, мысленно плюнул на приличия и принялся за рыбу, ломая хлеб жадно большими кусками от всей буханки. Председатель же достал зубчик чеснока, очистил не спеша, понюхал, пожевал, отломил хлеба, макнул в свою банку и, ковшиком левой ладошки провожая до рта, чтоб не капнуть на брюки, осторожно откусил.

Помолчали... Никодимов расслабился, водка, как всегда первая рюмка, ударила по мозгам.

Председатель оперся на спинку, спросил:

- Как к нам-то?

- По письму, - непонятно и заторможено ответил Юра.

- По жалобе, что ли? - насторожился председатель.

- Не-е-т, - успокаивающе ответил Юра, и его понесло, как всегда несло после первой (он знал за собой эту особенность, но никогда не мог сдержаться, после второй - да, как-то находились силы укрепляться от болтовни, но вот первая - была самой могучей), - письмо я опять нашел, для будущих поколений, - уточнил.

- Это как, - не понял председатель, - в кочегарке и для будущих поколений?

Из допроса коллеги Никодимова по работе в городской прокуратуре.

- Скажите, не было ли у него какой-то странности, необычности.

- Да, в общем-то, обычный парень. Спортивный, на тренировки по самбо ходил с удовольствием. Не любил только неурочные вызовы.

- Может, хобби какое-то?

- Хобби? Да... Много покупал военных журналов.

- Зачем?

- Я его как-то застал за тем, что он вырезал из них солдатиков, танки, пушки.

Смутился, покраснел и все поскорее сгреб в стол.

- Вы не спросили - зачем он это делает?

- Спросил. Он вот так же, как и вы, сказал - хобби у меня такое.

- Да нет, не торопись, - он отмахнулся, уже не обращая внимание на дистанцию между ними, ему почему-то впервые захотелось пооткровенничать с властью, а, возможно, он впервые пил с властью, - я тогда в прокуратуре трудился, следователем, насмотрелся всякого, не под еду будь сказано, трупы, размазанные по асфальту, видел; и самоубийц, висящих в различных местах, вплоть до общественной уборной. А это меня прокурор направил для соблюдения законности,

- передохнул и продолжил: - В Воронеже ремонтировали часы на небольшой башенке в здании, выходящем на центральную площадь, ну там еще обком, Дом правительства и все-все самое главное. Часовщики забрались в башенку из магазина парфюмерного, вскрыли циферблат и хотели приступать, какую-то шестеренку вынуть, и увидели как будто гильзу от снаряда, она аккурат под механизмом, приводящем в движение стрелки, была укреплена. Они испугались, мало ли, а вдруг взорвется, вызвали милицию, саперов, вот и меня направили за соблюдением бдить.

Председатель приглашающе-участливо кивал головой, мол, давай, продолжай.

- Вскарабкались мы оравой в башенку, саперы изъяли латунную гильзу, гебешник взял в руки, столпились, читаем выбитое на боку: "Вам - нашим детям из 1937 года!". Он сразу - стоп, ребята, это по нашей части, беру себе. А самый главный сапер возмутился - а если она у тебя рванет, мало ли что там из 37 года, килограмм пороху, например. Тот покривился, но отдал, и сапер потихонечку стал эдак крышечку вертеть.

- Это вы, что, все на башенке? - подал голос председатель.

- Да. Только спустились от часового механизма. И вот крутит он ее потихонечку, крутит, она поскрипывает, туговата, но, видимо, была промаслена хорошо, открылась. Сапер ее сначала к уху приложил, но ничего не тикало, потом пальчики туда засунул и достал плотную такую бумаженцию, посеревшую, без признаков плесени, мокроты. Гебешник ему - давай, это по моей части, а майор усмехнулся - мы все, говорит, по твоей части, вот все вместе и прочитаем. Тот отвечает - пожалеешь. А майор рукой небрежно махнул и развернул листок.

Большими крупными буквами, точно не на машинке, написано: "Дорогие товарищи!

Шлют Вам большой коммунистический привет Ваши отцы. Мы счастливы, что Вы живете в том белом великолепном счастливом будущем, которое мы для Вас неустанно строим". Более я не смог читать, как-то меня замутило, затошнило, майор заметил и так под локоток меня - иди, прокуратура, вниз полегоньку, а то еще скопытишься.

- И что, - подал голос председатель.

Никодимов разлил остатки по стаканам, они выпили и закусили каждый из своей банки, Юра по-прежнему жадно, председатель небрежно, не торопясь.

- Я сполз в магазин, отдышался. Прошел час, а меня не звали наверх и никто не спустился вниз. Я вновь поднялся. Они были мертвы, лежали в башенке с улыбками и не дышали.

Председатель поперхнулся, закашлял, поискал глазами воды. У Никодимова загорелось лицо, как обычно после второй. Председатель кашлял сильнее и сильнее, вены на горле надулись и почернели, рукой нашарил банку с килькой, слил соус в стакан, набралось немного, и выпил, успокоился. Глухо спросил:

- А дальше?