Насельники с Вороньей реки (сборник)

– Нет тепла и горячей воды, – сообщила она и вопросительно поглядела в глаза.

Я нашёл двадцатилитровый бак и воткнул в него спираль-нагреватель.

– Здесь уже лет десять нет горячей воды. Ещё счастье, что свет есть.

Лена поплескалась с дороги в тёплой воде, я уложил её на продавленный диван, укутал спальным мешком и стал ждать Свиридова.

Прежде всего я отдал ему пачку писем.

Он повертел их в руках, а затем начал рассказывать.

Судя по всему, зимой вокруг Вороньей реки ничего не происходило.

– Как ты думаешь, сто тысяч – это достаточная сумма, чтобы удрать оттуда не оглядываясь?

– Кому как, – задумался Свиридов. – На Кубани, откуда Чохов, на такие деньги особенно ничего не купишь. Так, неплохая прибавка к пенсии. Необходимость пахать дальше в поте лица своего она не отменяет. То же и для метеостанщика. Что до Салькина, то он без паспорта вообще никуда деться не может. Далее – ламуты. Если сумма в рублях, то им это ещё нормально. Если же она вся с портретами американских президентов, то, скорее всего, мы никогда об этих деньгах не узнаем. Их сложат в какое-нибудь потайное место, и хорошо, если эти деньги вытащат их праправнуки через триста тысяч лет. Я у Сеньки Николаева в обращении даже царское золото видел. То есть шлёпнуть-то они его, конечно, могли, но не из-за денег. И деньги эти они бы немедленно заховали.

– Ну, по твоим словам, деньги бы эти заховал любой местный житель.

Свиридов удручённо покачал головой:

– О том и речь. Так о каком документе ты мне говорил?

Я покачал головой точно так же, как за несколько секунд это сделал Свиридов.

– Эта штука нам поможет ещё меньше. Я думаю, что убийца просто-напросто спалил его в печке, или что там у него было поблизости, где он потрошил шмотки. Его нельзя использовать без участия кого-либо из участников соглашения. Это тебе не акции на предъявителя. Мне понятно лишь одно: одна из сторон заинтересована в том, чтобы найти договор и держать его при себе, а вторая отнюдь не против того, чтобы оно растворилось в прошлом.

– Я сильно много не понял про эти твои акции, – усмехнулся Свиридов. – Но ведь вторая сторона – Равтытагин? Он-то здесь совсем неподалёку.

– Но не в тундре. И те же Дьячковы – не помощники Равтытагину.

Потому что Равтытагин – чукча, а Дьячковы – эвены. Для подавляющего большинства городских людей северные жители не отличались один от другого, но это было совсем не так. Эвены, они же ламуты, искренне ненавидели чукчей и считали, что территория Чукотского автономного округа, на одну треть населённая эвенами, совершенно несправедливо называется Чукоткой. Не говоря о том, что во времена казаков-первопроходцев она на девять десятых была заселена юкагирами. Которые соседей в грош не ставили и в итоге их дружно истребили. А потом держава долго хороводилась с чукчами, но так и не заставила их платить ясак. И из-за нерентабельности древняя Анадырская крепость была ликвидирована, а администрация – вывезена.

А вы всё – апачи, апачи…

Так что ни Равтытагин никогда не обратился бы за помощью к эвенам, ни они не согласились бы помогать ему. Особенно когда речь шла об увеличении благосостояния приморских чукчей и об убийстве.

– Так что этот документ или спрятан вместе с деньгами, или сгорел… – резюмировал Свиридов. – И мы всё равно вернулись туда, откуда начали.

– Одно мне не понятно. Это одно – оно же самое главное, – сказал он чуть позже. – Что надо было сделать человеку, чтобы ему потребовалось пустить пулю в голову – совершенно расчётливо.

– А я не понимаю, почему тело не спрятали, – откликнулся я.

– Да ну, – рожу старого милиционера искривила усмешка. – А ведь это напрямую смыкается с твоей специальностью… Охотовед хренов.

– Медведи?

– Ну конечно. Вообще, настоящее чудо – то, что костяк сохранился так долго. Видимо, воняет не по-местному.

– Не факт, что он сейчас нас там ожидает. Росомахи могли растащить его уже этой зимой.

– Там до скелета надо пробиваться через несколько слоев синтетики, – хмыкнул Свиридов. – Максимум череп сгложут. Хотя если он пролежал там прошлую зиму, то уж никогда не стронется с того места.

– Так что, будем его находить? – задал я основной вопрос этого вечера.

– Тебе сильно нужны эти деньги? – посмотрел на меня пристально Свиридов.

– Пять тысяч евро? Они б, конечно, не помешали. Но я не уверен, что они стоят того гвалта, который поднимется вокруг.

– Ты вроде бы говорил о десятке?

– Половина твоя, – я рассмеялся. – Али ты не милицанер?

– Милицанер, – согласился Свиридов. – И потому ответственно тебе заявляю: пятёра евро не стоит этого геморроя. Я тебе скажу, и десятка его не стоит.

– Стало быть, надо его прикопать, – я пожал плечами. – Как-то он нехорошо там на юру лежит.

– Насчёт этого можешь не сомневаться. Я его неглубоко, но зарыл. Насколько мерзлота позволила. И столбик поставил. Ну что, выпьем, что ли, за этого бедолагу?