Наш Артем

Сходни перекинуты с нижней палубы — она вровень с краем пристани. Но и там полицейские. А у сходней на пароходе собралась толпа трюмных пассажиров. Кажется, назревает небольшой спектакль. К двум полицейским прибыло подкрепление, теперь блюстители перекрыли сходни цепью. Пока Артем разглядывал нижнюю палубу, Щербаков исчез. Видно, и он заметил толпу пассажиров, готовых прорвать цепь полицейских.

Надо бы вернуть Щербакова. Здесь дело не обойдется без скандала.

Но было уже поздно. Артем увидел, как толпа пассажиров вдруг отхлынула от трапа, оставив впереди несколько матросов, собравшихся препятствовать выходу обитателей парохода на пристань. Потом пассажиры навалились на моряков. Те держались и сдерживали напор не более минуты, а затем их, как пробкой из бутылки шампанского — выстрелило из горлышка сходней — полицейские были сбиты с ног…

Артем выискивал в толпе Щербакова. Его трудно было не разглядеть среди довольно тщедушных фигур китайцев, малоазиатов, японцев. Он должен был бы выделяться как Голиаф.

На пристани крики, ругань, откуда-то подошли новые наряды полиции, но пассажиры парохода словно по команде разбежались во все стороны и нет их. Нет и Щербакова. Артем устало побрел на корму, где был натянут парусиновый тент. Голова работала вяло. Недавнее происшествие с прорывом полицейской цепи о чем-то напоминало. Но о чем? Не хотелось напрягать память, делать усилия, не все ли равно, что было в прошлом? Его не вернешь.

Но без прошлого, без памяти о нем, без его уроков нет у человека настоящего, а значит, и будущего. Значит, ворошить прошлое — не такая уж скверная привычка. Это, необходимость для существа мыслящего. Хм! Подумаешь, открытие сделал. С незапамятных времен среди людей находились свои летописцы, а ныне профессора-историки. Вот-вот, вроде господина Милюкова, с которым он некогда схватился в Харькове. Так что же ему напомнила сцена на пристани? И Милюкова тоже. Ах да, вспомнил. Забавно, забавно тогда получилось.

Шли выборы во II блаженной памяти Государственную думу. Выборы! И смех и грех. Но внешне все, конечно, было благопристойно, чин по чину. Предвыборные собрания, ораторы и полицейские чины на порог не допускались. Чтоб, значит, никакого тебе правительственного давления, свободное волеизъявление избирателей. Свобода свободой, а в Екатеринбурге — столице Урала полиция арестовала всех большевистских ораторов. Хоть караул кричи, а выступать на собраниях некому. Конечно, большевики ни на грош не верили в думу, во всю эту предвыборную «парламентскую» возню. Но собрания использовали, чтобы вслух и как можно громче разоблачать незаконные действия царизма, доводить до сведения широких масс народа всю большевистскую программу, громить соглашателей.

Он тогда и не удивился, получив вызов в Екатеринбург. Как-никак, а главный оратор большевиков Урала, как некогда был «главным» в Харькове. Ему предстояло выступать в аудитории не совсем привычной — перед приказчиками. По дороге из Перми в Екатеринбург он окончательно решил, что ему необходимо загримироваться, переодеться, да и речь свою оснастить словечками и выражениями, бытующими в среде приказчиков.

Оказалось, что гораздо легче выступать в обличье офицера и даже изображать помешанного, нежели одного из клана «чего прикажете». Екатеринбургские товарищи с ног сбились, подыскивая для него подходящую тройку, часы с цепочкой по всему жилету, хромовые сапоги гармошкой. Пригодилось и то, что он за последний месяц не нашел времени побриться. Бороду, правда, пришлось соскрести, а этакие усищи «черт с фертом» придали его лицу выражение наглости и угодливости одновременно.

В городской театр, где состоялось собрание, он с товарищами прошел беспрепятственно. И тут друзья, что называется, перестарались. Они очень беспокоились о безопасности Артема. Не хватало, чтобы полиция арестовала и руководителя уральских большевиков. А посему поручили его заботам знаменитого, да-да, именно знаменитого на Урале боевика Шварца. Каким образом Шварц ухитрился в 1905 году нагнать на местных охранников страху, Артем и по сей день не знает. Но факт остается фактом — Шварц не расставался с браунингом, все полицейские, все шпики знали его в лицо, но держались на расстоянии выстрела из пистолета. Да, бояться-то его боялись, но следить — следили, неустанно за каждым шагом, каждым вздохом.

Проследили до театра и конечно же не могли не заметить спутника-приказчика. А потом выяснилось, что приказчик ораторствует, да и не без успеха! На что приказчики народ темный и инертный в отношении всего, что не касается вопросов торговли, а и те оживились, поддакивали, когда оратор втолковывал им об их нуждах и правах.