Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране

Он еще думал дальними категориями. Нынешний режим изменится, это ясно, но когда? Что будет через 3–4 года? В каком направлении будут изменения? Кто будет вести страну? И сам пытался анализировать, но заходил в тупик.

Буржуазия, говорил он, развращена, полностью коррумпирована, ей нет дела до будущего страны, – она загребает прибыли, политических идей у нее нет. Рабочий класс хотя и растет, но численно мал и политически неорганизован. Крестьянство проявляет крайнюю пассивность и к будущему страны, и к политике вообще. Меры шаха, направленные на либерализацию политической жизни, весьма ограничены и ни к чему не приведут. На чьи же плечи ляжет ответственность за страну? Неужели на нас, говорил он, «на мелкобуржуазную интеллигенцию», которая подвержена сильным колебаниям и не может иметь четкого и нужного для страны политического курса? Однако шах боится и этой интеллигенции, он видит у нее лишь стремление создавать оппозиционные «центры силы». Остается одна надежда – армия, «тут все в порядке», это опора. Но что может сделать армия и куда она поведет дело, если возьмет власть в свои руки?

Ответов на свои вопросы Ховейда явно не находил.

По возвращении из Москвы в сентябре 1978 года я позвонил Ховейде о встрече, хотелось побеседовать после долгого перерыва.

Ховейда сообщил неожиданность: сегодня утром он подал в отставку с поста министра двора! Видимо, я невольно допустил паузу в разговоре, потому что Ховейда рассмеялся:

– Вы что, боитесь теперь со мной встретиться?

– Конечно, нет, – ответил я, – а встретиться-то с вами можно?

– Конечно, можно.

– Что же вы собираетесь теперь делать?

– Буду читать, думать, философствовать. Приезжайте завтра, только уж не в резиденцию, а в дом матери. Я теперь там будут жить.

Приехал по сообщенному адресу. У ворот полицейские (охрана или арест?). Провели через лужайку в дом, видел, что Ховейда в садике сидит и беседует с какими-то людьми. Через несколько минут появился и он сам.

Был он несколько наигранно веселый, оживленный, только, пожалуй, бледность лица и набухшие мешки под глазами выдавали его состояние.

– Я живу сейчас здесь, у матери. На частную квартиру, о которой мечтал, решил не перебираться по соображениям безопасности. Шах оставил мне прямой телефон к нему, позаботился об охране…

Невольно подумалось: шах взял его под полный контроль.

Ховейда рассказал, что он сам решил уйти с поста министра двора. Уже год, как разногласия между ним и шахом стали весьма открытыми. Он понял, что шах не хочет прислушиваться к его советам, – тогда зачем же ему нужен пост первого советника шаха? Разногласия углублялись как по вопросам внутренней, так и внешней политики. Недавние расстрелы демонстраций лишь подтолкнули Ховейду к решению об отставке – он не хочет быть ответственным за эти убийства.

Волнения в стране, продолжал Ховейда, имеют глубокие причины, они лежат в социально-экономическом развитии страны. Он, Ховейда, настойчиво предлагал шаху образовать новое правительство не назначением единолично шахом, а путем переговоров с оппозицией. Это было бы временное правительство на срок, необходимый для проведения и обеспечения новых свободных выборов в парламент. При таком решении и оппозиция несла бы ответственность за положение в стране, а не только шах. Нужно предоставить полную свободу действий всем политическим партиям, включая коммунистов. Без этого страна уже не может жить. Не следует бояться коммунистов, они наберут не более 4 % голосов, успокаивал он шаха.

С религиозными деятелями надо разговаривать, вести диалог. Нужно помириться и с Хомейни, советовал он шаху, послать за ним спецсамолет, предложить ему вернуться в Иран из изгнания в Ираке, дать некоторые уступки.

– Вот и сейчас… знаете, с кем я разговаривал до вашего прихода? – сказал Ховейда. – С представителями, прибывшими от Хомейни. С ними можно говорить, я просил шаха уполномочить меня на переговоры, но он не соглашался.

(Это, конечно, была интересная новость – Ховейда уже ведет переговоры с представителями аятоллы Хомейни – опального бунтаря, все более становящегося вождем оппозиционного движения.)

– «Национальный фронт» – политическая организация иранской буржуазии, – говорил Ховейда, – серьезной политической силы не представляет. Это старые люди, несущие ветхое знамя с изображением Моссадыка, а кто из молодежи помнит сейчас Моссадыка? Если бы к власти пришел «Национальный фронт», это было бы проамериканское правительство. Народу нужны сейчас не многочисленные общие обещания, которые раздает нынешний премьер-министр Шариф-Имами в попытках успокоить положение, а немногие, но крупные и конкретные решения, которые удовлетворили бы основные требования оппозиции.

Ховейда заметил, что он пытался убеждать шаха в никчемности попыток возлагать вину за волнения на Советский Союз, это и не соответствует действительности, и просто глупо – кто этому поверит! Но шах не слушает советов, ведет свой курс, который ни к чему хорошему для него не приведет.