Наш Ближний Восток

План действий следующий: шах отрекается в пользу наследника, устанавливается строгая конституционная монархия с весьма ограниченными правами монарха с регентским советом. Все это делается публично, в парламенте, перед глазами народа, «чтобы не было обмана». Власть военных временно (?) усиливается, появляется во главе правительства «сильный человек», например генерал Овейси («зря вы, господин посол, до сих пор с ним не знакомы»). Азхари недостаточно тверд, слишком «гуманен», недавно даже плакал, рассказывая, что ему приходится применять жесткие меры – приказывать стрелять в народ.

Сильный военный нужен сейчас у власти по двум причинам, продолжает собеседник: может появиться какой-нибудь Бонапарт из провинции с войском и своими претензиями или могут восстать племена. Все это грозит гражданской войной, а в конечном счете – расчленением страны.

Наследник на троне нужен временно, иначе не будет «объединяющего начала», формально главы государства. Но сразу же будет объявлено, что создается коалиционное правительство с участием «Национального фронта». Премьером, возможно, станет Мехди Базарган – деятель «Нацфронта», приемлемый и для религиозных руководителей. Это будет переходное правительство, оно проведет свободные выборы в парламент, будет образовано новое правительство, которое устроит всенародный референдум о государственном строе. Настроение народа ясное – в Иране будет республика во главе с избираемым президентом.

О новом внешнеполитическом курсе, говорит мой собеседник, можно сказать, что он принципиально не изменится, особенно отношения с США. Дело в том, пояснил он, что США уже списали шаха и ищут новых людей, на кого можно было бы опереться. (Можно ли понять, что Базарган – уже приемлем для США?) Однако Иран будет более независим от США и других западных стран. Права международного нефтяного консорциума будут урезаны. Новое правительство также поинтересуется, что же завезли американцы в больших, до сих пор не распечатанных контейнерах: оружие, которое может быть использовано только ими, или какую-либо ерунду, которую Иран и не собирался покупать? С Советским Союзом отношения, возможно, улучшатся (это уж, конечно, было сказано, чтобы доставить мне удовольствие).

Другая беседа – с аристократом, близким к шаху. Шах должен быть у власти, он решил остаться, никакой передачи власти наследнику, об этом не может быть и речи. Но шах готов на установление монархии «по английскому типу», однако его трагедия в том, что никто ему не верит, что он выполнит свое обещание!

Ущерб экономике от забастовок и волнений трудно подсчитать, продолжает собеседник. С бастующими, однако, никак невозможно поладить, так как они выдвигают совершенно неприемлемое требование – смещение шаха. Религиозные деятели также не отказываются от крайних лозунгов. С Шариат-Мадери можно было бы поладить, но Хомейни уперся, и его популярность, к сожалению, растет (последнее сказано с глубоким вздохом сожаления).

Трудность положения и в том, что организованной политической оппозиции нет, говорит он. «Национальный фронт» – это группка из пяти десятков деятелей, которые даже сами с собой не могут поладить и выдвинуть общей платформы. Да и духовенства они боятся, все время оглядываются на него.

Конечно, приходится признать, что военное правительство не привело страну к спокойствию, со вздохом сокрушается аристократ. Все дело, видимо, в том, что оно не показало по-настоящему силу.

Каковы перспективы? Все неясно, наверно, армии надо пожестче применить силу и отколоть часть оппозиции, поддерживающей Хомейни. Ближайшие дни манифестаций в траурные дни «Тасуа» и «Ашура» покажут, сильна ли оппозиция и как может повести себя армия.

Так говорят и думают те, кто близок к шаху.

…В полночь после долгой работы в кабинете вышел во двор. Падал легкий снежок, влажный воздух, пар изо рта. На башне с часами английского посольства мерно в почему-то притихшем городе пробило 12. Во дворе посольства впущенные по просьбе иранцев солдаты – для охраны. Одни дремлют, другие молча сидят с винтовками между колен. Тихо.

Что будет в ближайшие дни? Интуитивно чувствовали, что дни будут решающими, т. е. определяющими, куда далее пойдет страна.