Наш Ближний Восток

Ухмыляющийся Бехешти ведет неуклонную линию. Служители разносят серебряные урны, куда члены «ассамблеи» бросают свои записочки с голосованием. Все идет почти как по маслу. Противники полной теократизации из редких представителей либеральной буржуазии неизменно оказываются в ничтожном меньшинстве. На глазах у народа, вернее у тех, у кого есть телевизор, внедряется власть духовенства во всех сферах жизни страны…

Кто-то в запальчивости воскликнул в ассамблее: ведь вырисовывается явная диктатура! Ему Бехешти с улыбкой ответил: нет-нет, что вы, диктатура была у шаха, а у нас «исламское правление», которое уже одобрил народ, проголосовав за исламскую республику. Так что не диктатура.

К концу ноября 1979 года проект конституции готов. Хомейни дает согласие поставить его на референдум – толстый, объемистый документ.

Референдум проходит 2 и 3 декабря. Порядок тот же: два бюллетеня – зеленый и розовый. Сразу за все. Многие левые заявляют о бойкоте, либеральная буржуазия также. Но что они значат со своими голосами по сравнению с миллионами неграмотных, которым муллы говорят: иди и опускай зеленый исламский бюллетень.

Мы наблюдаем, что прежнего энтузиазма у населения поубавилось, голосование идет вяло, но мы не сомневаемся в его результатах. Голосование, как и ожидалось нами, в подавляющем большинстве за конституцию; не важно, что большинство голосовавших, возможно, и понятия не имело, что там написано.

Следующий этап – выборы президента. Срок подачи заявок желающих стать таковым – до 29 декабря 1979 года. Уже в первые дни в кандидаты записались: Бехешти, Банисадр, адмирал Мадани, Язди, Готбзаде, Табатабаи и много других, менее известных деятелей. Но все будет в порядке. Дело в том, что списки кандидатов должны быть утверждены Хомейни, а уж он знает, кому надо быть президентом; ведь по только что принятой конституции он уже получил наивысшую власть в стране. У него власти фактически и формально больше, чем было у шаха! И ему нужен такой президент, который будет ему угоден.

Вскоре после революции, в конце февраля – начале марта, мы узнали о поспешном создании особого вооруженного формирования, так называемой «исламской гвардии», которая впоследствии выросла в «корпус стражей исламской революции». Член этой организации назывался «пасдар». Принимали в нее тогда строго по нескольким рекомендациям о благонадежности, платили хорошо, давали оружие. Задача одна – не жалеть жизни, если прикажут. Создавался корпус явно в пику вооруженным отрядам комитетов, в которых было много левой молодежи, когда надо жертвовавшей жизнью по сознательности, без особой платы, которую получали пасдары.

Пасдары должны были противостоять и моджахедам, и федаям – членам левых организаций, принимавших наиболее активное участие в революции, особенно в вооруженном восстании. Дальним прицелом была замена пасдарами армии, на которую аятоллы всегда смотрели со страхом и не доверяли ей, несмотря на многочисленные чистки ее командования.

«Корпус стражей исламской революции» поначалу был организацией неизвестной, создававшейся полутайным образом, однако слухи о нем стали быстро распространяться. Посол ФРГ, пользуясь своей вхожестью к Бехешти (старый контакт?), как-то спросил его, что это за организация. Бехешти усмехнулся в усы и, видимо, желая ответить наиболее понятным для собеседника образом, без всякой тени шутки сказал: «А это наши эсэсовцы». К чести посла (социал-демократ по убеждениям) надо сказать, что он был весьма шокирован таким «пояснением» функций пасдаров.

Впрочем, Бехешти был недалек, по существу, от истины. Вооруженный кулак в виде «корпуса стражей исламской революции», настроенный идеологически определенным образом, стал одной из примечательных особенностей и основ исламского правления.

Особо наглядно на поверхности процесс исламизации был виден в требованиях установления новых норм поведения людей в обществе. Немедленно были закрыты все винные лавки, пасдары врывались в гостиницы, громили винные погреба, демонстративно выливая дорогие вина в канавы. Поначалу было установлено, что виски можно покупать в аптеке по рецептам – тем, кому нужно по медицинским соображениям, потом и это отменили. Один сообразительный иранец начал было выпускать безалкогольное «исламское» пиво. Потом и его запретили. Начали появляться сообщения о публичных порках тех, кто был уличен в употреблении спиртных напитков. Запретили их ввоз в страну даже для иностранцев, даже для дипкорпуса. Иностранные дипломаты возмутились, но ничего поделать не смогли, начали сами делать вино примитивными способами у себя в домах, под защитой дипломатическим иммунитетом помещениях. И скоро одной из излюбленных тем при беседах на приемах стал обмен опытом изготовления вин: «Вы берете виноград…» – «Нет, я беру кишмиш – сушеный виноград…» – «Свежий лучше…» – «Не говорите – из кишмиша получается покрепче».