Наш Ближний Восток

Позднее Телегани вернулся в Тегеран, моджахеды усилили его охрану. Но стало как-то совершенно очевидным, что, поскольку Телегани – религиозно-политический вождь не менее популярный, чем Хомейни, да и к тому же уже получивший прозвище «красный аятолла», следует ожидать, что наскоки на него не прекратятся, тем более что в политическом плане Телегани выступал за единые действия всех революционных сил Ирана, за широкий фронт сотрудничества в пользу общенациональных интересов.

Телегани постоянно и настойчиво ратовал за создание выборных советов на местах. Идея народовластия Телегани, хотя и не до конца завершенная, входила фактически в противоречие с идеей «сильного правителя» Хомейни, с акцентом Хомейни на всезнайство и непогрешимость религиозных деятелей.

Понимал Телегани и необходимость удовлетворения национальных требований курдов и других народностей, населявших Иран. Он выступал за то, чтобы местные вопросы решались самим коренным населением. Два раза направлял его Хомейни в Курдистан, когда там вспыхивали волнения, и оба раза Телегани удавалось восстановить переговорами спокойствие.

Воистину это был человек с большим политическим горизонтом, не говоря уже о жизненном опыте. И не приписывал Телегани заслуги в деле свершения революции лишь одному духовенству, как это начал делать Хомейни уже через пару месяцев после революции. Телегани знал, кто совершал революцию, потому что он видел это собственными глазами, находясь все время в Иране, потому что он – в отличие от других – сам ее непосредственный участник и руководитель…

9 сентября 1979 года я вновь, предварительно договорившись, поехал вместе с Островенко на встречу с Телегани.

На сей раз меры предосторожности его охраны были более тщательными. Нам предложили прибыть к 20.45 к офису Телегани. Там в машину к нам сел относительно молодой вооруженный автоматом человек, назвавшийся сотрудником Телегани. На наш вопрос, как его зовут, он ответил оригинально: «Можете меня называть… Исмаилзаде». Конспирация, что ли?

Он повез нас в дом, где живет Телегани у одного из своих друзей, своего дома у Телегани нет.

Ехали долго, куда-то на юг. Затем шли пешком по темной пустой улице, свернули налево, буквально в каменную расщелину между невысокими домиками. Мы обратили внимание, что света ни на улицах, ни в домах почему-то не было. Уперлись в какие-то металлические воротца с калиткой.

«Исмаилзаде» постучал, переговорил с кем-то, лязгнул засов, нас впустили, видимо, во дворик. Человек в темноте извинился за то, что отключено электричество и не работает телефон (?). Подумалось автоматически: а какую связь имеет телефон с электричеством? Никакой.

Нас провели, освещая путь фонариками, на второй этаж небольшого особнячка. Повсюду горят свечи. Сняли ботинки, прошли в скромно обставленную гостиную, нам предложили посидеть, подождать – Телегами совершал вечерний намаз, молился. И действительно, из соседней комнаты, куда дверь была полуоткрыта, доносилось бормотание молитв, прерываемое паузами и тяжелыми вздохами.

Минут через десять Телегани вошел к нам в комнату. Так же приветлив, как и в прошлый раз, но выглядел явно лучше. Невольно подумалось: моложе Хомейни, но физически изношен сильнее.

К этому времени к нам уже присоединились два ходжачиль-эслама – Гафури Гользаде и Шабестари. Оба они были назначены делегатами Ирана на международный мусульманский симпозиум, проводившийся в Душанбе на тему о вкладе мусульман Средней Азии и Поволжья в социальное учение ислама. Был еще один пожилой человек, который, как водится, не представился, – видимо, личный друг аятоллы, да еще молодой человек, наверно, родственник.

Телегани пригласил меня сесть с ним рядом на диван, остальные сидели в креслах напротив. Свечи придавали атмосферу уюта, располагали к беседе, будили фантазию.

Телегани, как и в прошлый раз, сначала полез куда-то в глубину своего просторного одеяния, достал пачку сигарет, предложил закурить. Сигареты были какие-то другие, видимо, иранского производства. Когда я сделал первую затяжку, то сразу почувствовал какой-то необычный вкус – табак плохой, что ли? – и затушил сигарету. И больше не курил… В ходе беседы нам подавали чай, на столике у дивана стояли фрукты, но я к ним не притрагивался – не хотелось. Лишь тогда брал что-либо, когда предлагал Телегани: одну инжиринку, абрикос, кусочек арбуза, кусок какого-то печенья. И почему-то брал лишь то, что брал себе и Телегани (это я уж потом с удивлением вспомнил).

Во время беседы Телегани один раз, извинившись, выходил, затем ему почему-то принесли стакан воды, хотя нам подавали чай в изящных маленьких стаканчиках…