Наш бронепоезд на нашем запасном...

— А я смотрю, такая тоненькая, такая изящная, прямо танцовщица. И вежливая. Хорошая девочка, — сказала мать по-матерински.

Другая мать выслушала с удовольствием и заме­тила:

— Она неплохая девочка, но сколько с ними надо заниматься!

— Ну что вы!..

На поле раздался крик.

— Какой счет? — спросила мать Наташи.

Все промолчали, и Наташа ответила:

— Три — один.

— В чью пользу?

Наташа, видимо, стеснялась говорить о своей побе­де и Кузнецов-старший пришел на помощь:

— Бьют нас, мать, приходи на помощь!

— Да ну вас, — сказала мать и пояснила: — Они меня раз в регби так толкнули, чуть не убили, да еще и обругали: не умеешь — не играй... Коля, Коля, за водой надо сходить!

— Айн момент! До пяти — и проигравшие идут за водой. Идет?

— Идет, — сказал Алеша.

— Мать, собирай ведра, Алексей сейчас за водой пойдет!

— Посмотрим, посмотрим...

— И смотреть нечего. — Отец разделся до пояса. — А то ишь ты, собрались лбы маленьких обижать.

В это время он все водился с сыном и оттирал его, и отталкивал, и все пытался обмануть и обвести. А сын не давал ему мяч, и отец отдувался и злился.

— А ты, я вижу, братец, хлюст. Поиграл сам, дай другому!

Алеша рассмеялся и потерял бдительность. Отец к вырвался вперед.

— А-а! — закричал он, и вся его команда завопила и замахала руками.

Мяч укатил далеко вперед, но отец успел догнать его и направить в ворота. Наступило ликование.

— Лопушок, развесил уши! Мать, а мать, слы­шишь, какого ты лопушка вырастила?

Сын побежал за мячом, мрачный-мрачный, но отец подлил еще масла в огонь, поддав его пониже спины ладонью. Наташа отвернулась.

— Ладно, — пообещал Алеша.

— Чего ладноть-то, давай играй. Сейчас мы вас по бревнышкам раскатаем!

— По бревнышкам! — поддержал Боря, которому очень понравилось это выражение.

Алеша вывел, дал пас, получил, прошел мелюзгу, вышел на отца и вместо традиционного паса партнер­ше сделал обманное движение, обвел противника и вышел один на один с пустыми воротами.

Отец охнул, заметался, но догнать и помешать не смог, тогда, еще раз охнув, зацепил сына за ногу. Сын проехал по траве, отец нарочно упал рядом.

Сын встал. Ни на кого не глядя, не отряхивая колени и локти, сказал серьезно:

— Пеналь!

— За что? За что пеналь-то? — заканючил отец. — Сам толкаешься...

— За то, что на ногу наступил, — сказал сын спокойно и установил мяч.

— А что, нельзя? А я и не знал!

— Не знал, — протянул сын без юмора и первый раз посмотрел на отца, а потом на свои сбитые локти.

— Да бей, раз вы такие! По-честному не можете выиграть. Все равно правда победит!

— Вот именно! Бей, Наташа!

— Бей, Алеша!

— Бей ты!

— Ты!

Отец, слушая эти переговоры, шмыгнул носом и сбил ладонью с кончика носа неведомую соринку.

— И бить-то некому!

— И бить-то некому, — поддержал Боря.

— Некому бить даже, — сказала дочь.

— Мать, иди помоги, а то сын устал, пробить уже не может. Ты маму попроси, сынок, — ласково посове­товал он сыну. — Она тебя любит.

Сын гордо не слышал и не воспринимал этих разговоров.

— Алеша, лучше ты, — сказала Наташа и отошла, чтобы окончить спор.

Алеша кивнул, очень серьезно примерился, мяч прошел на середине маленьких ворот.

— Четыре — два, — сказал Алеша жестко и трях­нул головой.

— Ишь ты какая память, все помнит, — притвор­но изумился отец. — Ну ладно! — крикнул он, чтобы ободрить свою команду. — Вам же хуже. Отольются кошке мышкины слезы. Кто к нам с мячом... А ну, ребята, не Москва ль за нами?!

— А-а!.. — с готовностью завопила его команда. — Не Москва ль за нами?!..

Мать рассказывала что-то тихо другой матери. Они чистили картошку и иногда поднимали глаза, чтобы кивнуть друг другу и улыбнуться.

— Серьезный он очень, отец смеется, а он насупит­ся — и напролом. Подрался два раза подряд. Меня в школу вызывают. Из-за девочки! Я так испугалась, думаю: начинается! А она — посторонняя, ну однокласс­ница только. Другой мальчишка — есть у них такой ху­лиган-второгодник, совсем за ним родители не смот­рят — так написал он ей записку с ругательством, а наш полез защищать, больше всех ему надо! Подрались, наш его побил, умеет он это, хотя тот здоровый такой, верзила. А у него родители... отец? кем-то там оказался, шишкой на ровном месте... — Она спохва­тилась. — Ваш муж-то кем работает?

— Научный работник. Мы с ним вместе работаем.

— И вы тоже наукой?

— Я тоже.

— А кто ж с детьми, по дому справляется?

— Мы сами.

— Тяжело вам, а меня мой дома оставил, ушла я с работы, детей, говорит, воспитывай.

— Что ж, это правильно. Но тяжело на одну зар­плату.

— Конечно. Так вот, вызывают меня в школу и го­ворят: будем исключать из школы за хулиганство. Пошел мой выяснять и вместо того, чтобы извиниться, замять это дело, правильно, говорит, сделал, раз здо­ровый хам и дурак учиться не хочет, надо бить, но посильнее. Учить надо раз и навсегда. И это он при учителях, при учениках, а главное, при матери постра­давшего, так какая же мать стерпит. Она такой шум подняла. Я уж туда-сюда, раз десять извинялась.

— Господи, как сложно все!