Наш человек на небе (СИ)

- Знаешь, товарищ нарком, что я тебе скажу. Мы, старики, можем учить, командовать... пример показывать, а як же ж. Но войну выигрывает молодёжь. Только молодые могут это выдержать.

- Тебе тридцать пять, «старик», — с улыбкой сказал Берия.

- Мне — тридцать пять, — с ухмылкой отозвался Судоплатов. — А ему... нельзя ему в лагерь возвращаться.

Берия основанием ладони протёр высокий умный лоб.

- Ну что... прав ты, Павел Анатолич. В деревню, к деду, в глушь?..

- В Саратов, — сказал разведчик, — и прямо сейчас. ---

Глава 8. Первый сон Лаврентия Палыча

- Командир космического звездолёта повернул Главный Рубильник. Поляризованный электрический ток сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее побежал по бескислородным медным проводам. В отражатели магнетона ударила мощная струя плазмы великого японского физика Уриу. «Пионер» вздрогнул, отрываясь от причального батута... Коля скосил глаза, посмотрел на Юно. Девушка уже не слушала — спала; губы её сложились в смешное удивлённое «О». Во сне Юно чуть слышно посапывала. Совсем чуть.

Половинкин очень аккуратно высвободил плечо; девушка не проснулась, откинулась на подголовник.

Коля встал, осторожно подрыгал затёкшим плечом. Закрыл книгу, из природной читательской добросовестности взглянул на обложку: «Мгновения начала». Автор — Абраам Яровой какой-то. Говорят, знаменитый фантаст какой-то.

Ничего так пишет, живенько: вроде и умным себя чувствуешь — а в то же время и мозги отдыхают...

От переступил второй порожек, тихонько постучал в люк. Не дожидаясь ответа шагнул в кабину пилотов.

- Заходи, старшой, — не поднимая головы, сказал командир экипажа, Фроловский.

Лётчики целеустремлённо играли в карты.

- Да нет, я книжку только отдать, — сказал Коля, с некоторым пренебрежением рассматривая замусоленную колоду.

- Не понравилась?

- Холодно. Пальцы замёрзли перелистывать. Да и я больше Беляева люблю. Или Алексея Толстого, про Аэлиту. Или Богданова — «Красная звезда», слыхали? Или вот ещё...

- Ну не дают же взлёта, — сказал командир, покачивая шлемофоном, — метель, буран, полная пурга.

Да что там: правду командир говорил. Метель, буран и так далее. Саратов не принимал, сидели на каком-то глупом маленьком аэродроме под Пензой. Главное, уж очень перед Юно было неудобно...

- А вот держи валетика!

Коля было вскинулся — но «валетик», ясное дело, предназначался не ему.

- Осуждаешь, лейтенант? — сказал борттехник, кивая на карты.

- Нет.

- Осужда-аешь. Зря. Не осуждай. У нас служба такая — всё время в  напряжении. Надо иногда голову разгрузить, да так, чтоб потом и стыдно стало, за разгрузку за такую. Как, знаешь, баня — только для мозгов. Тогда и внимание, и концентрация, и вообще служба... Верно рассуждаю, Семён Алексеевич?

- Верно, — отозвался командир. — Хотя и примитивно. Он почесал краем карты длинную верхнюю губу и повернулся к Половинкину:

- Ну не сам же я тут кукую, старшой. Не дают взлёта. А если совсем замёрзли, то смотри: с комендантом я договорился на такой случай — разместитесь не хуже отставного заседателя.

- Спасибо, конечно, — покачал головой Коля. — Нам в Саратов очень надо. Там — дед. А у меня отпуск всего, считай... короткий отпуск у меня.

- А что, Семён Алексеевич, — азартно перебил борттехник, выбрасывая на планшет очередную карту, — а мы вот так если!..

- Погоди, Серёжа... — перебил командир, — кажись, дают. Он отбросил карты, одной рукой поправил наушник, другой плотно прижал к гортани плоскую шайбу ларингофона — с каучуком в стране наблюдались перебои, и новые шлемофоны вместо нормальных прижимных резинок часто комплектовались какими-то несерьёзными верёвочками.

- Везучий ты, старшой... — сказал Фроловский.

- Нет, — сказал Берия. — Когда так часто везёт — это уже не везение. Это подготовка.

- И дисциплина, — с подозрительно каменным лицом добавил Судоплатов.

Половинкин покосился на разведчика, но раскусить подвох не сумел, а потому решил промолчать. Он вообще пока предпочитал держать язык за зубами и стоять по стойке смирно.

Авось и обойдётся... хотя инопланетного главнокомандующего чуть не угробил — какой тут «обойдётся».

И как назло, именно теперь Половинкин вспомнил, с каким сосредоточенным лицом доктор Снежневский пытался нащупать пульс у Вейдера на запястье — и честная Колина физия сама собою поплыла в совершенно неуместную, — мало: почти непристойную! — ухмылку.

- Да, — сухо согласился Берия, — очень смешно. Обхохочешься.

- Виноват, товарищ народный комиссар, — поспешно отозвался Половинкин.

- Ещё как виноват, — тем же неприятным тоном подтвердил Лаврентий Палыч.

- Товарищ народный комиссар! — взвыл Коля. — Ну я же не нарочно! Я не знаю, как так вышло по-дурацки...

- «Нарочно»... — проворчал Судоплатов, — Если б нарочно — мы бы с  тобой, казак, щ-щас иначе разговаривали.

Коля снова поник плечами.

- Ну ладно, ладно вам, товарищи, — мягко вмешался интеллигентный Меркулов. — Совсем юношу запугали. Советская власть не на страхе держится — на всеобщей, всенародной сознательности. Предлагаю к сознательности и апеллировать.